Длинные белые волосы – хорошо, если крашеные, а не
накладные! Бюст – два кубометра силикона, гадость какая. Пухлые зовущие губы
пошлы и развратны. Дом с колоннами – съемная хата для дорогих проституток,
ничем не лучше вокзальной ночлежки, разве что почище. Никакого цельного образа
– львицы, тигрицы или просто красивой девушки – нет и в помине. Все отдельно,
вразнобой, разобрано по деталям, и эти детали отвратительны.
М-да…
Дэн Столетов все сопел за плечом, видимо, был в восторге от
их общей с Сапоговым придумки.
– Это нельзя ставить, – тихо и грозно сказал Прохоров и,
оглянувшись, очень близко посмотрел в мальчишеские шоколадные глаза журналиста.
– Ты что, не понимаешь?
Дэн отшатнулся и сразу заскулил, как мелкий жулик, пойманный
за руку в чужом кармане.
– Не, ну при чем тут?! Андрей Ильич, я тут ни при чем! А вам
что, фотографии не нравятся?
– Мне ничего не нравится! – рявкнул Прохоров. – Отзывай материал
из набора! Где Феофанов, мать его!
Феофанов сегодня был дежурным редактором.
– Да как его отзывать, он же проплатной, – по инерции
бормотал Дэн Столетов, – и чем мы место забьем, три полосы…
– Не твое собачье дело!.. Галя! – заорал Прохоров в
селектор. – Галя!
Селектор не отзывался, и главный вновь повернулся к
корреспонденту, который на всякий случай отодвинулся подальше.
Ишь, как взбеленился! Должно быть, из-за разлоговской
вдовицы! Не хочет, должно быть, покойнику посмертную репутацию портить, хотя
больше уж не испортишь!
Стеклянная дверь распахнулась, открылся редакционный
коридор, залитый синим офисным светом, и всунулась секретарша. Прохорова всего
перекосило.
– Где тебя носит, Галя?!
– Что вы хотели, Андрей Ильич?
– Феофанова я хотел! И хочу!
Секретарша помолчала, выполнять приказание не кинулась.
– Что непонятно, Галя?! Если главный редактор просит срочно
найти сотрудника, значит, нужно срочно найти, Галина!
Секретарша пожала плечами совершенно хладнокровно.
– Постараюсь, Андрей Ильич.
И закрыла дверь. Главный и корреспондент уставились друг на
друга.
Ой что будет, со сладким ужасом подумал корреспондент.
Ой что сейчас будет, мрачно решил про себя главный.
Извержение вулкана Везувий. Гибель Помпеи.
Дверь распахнулась, и влетел Феофанов, худой, нервный и
издерганный. Он ничего не понимал и вины за собой никакой не чувствовал.
Ну был материал про какую-то Олесю Светозарову, все по
договоренности, как заплатили, три полосы, восемь фотографий, полный цвет! Что
не так-то?
– Вернуть из набора! – загремел Везувий. – Ты что, Феофанов?
Фоток не видел?! И Разлогов перекинулся, а за материал этот он платил!
– Да все проплачено вперед, Андрей!
– И х… с ним! Это неприлично просто, ты чего, не догоняешь?!
Он там есть, в материале!
– Кто?!
– Разлогов, мертвый! То есть тогда еще живой!
– И чего?!
– Он помер, а мы его живого ставим, да еще с бабой! Меняй
материал, Феофанов! Кому говорю!
Тут дежурный редактор посмотрел на главного как будто с
сочувствием и сказал осторожно:
– Андрюш, ты там, в своей… Венесуэле, счет дням потерял.
Сегодня уже… десятое, а не восьмое и не третье. Тираж в типографии, вечером
продаваться будет…
Дэн Столетов замер, и рот у него приоткрылся, как у идиота.
Сегодня и вправду десятое, елки-палки! Это что значит? Зарплата скоро, вот что
это значит!
А тираж и впрямь почти в продаже!.. Изменить ничего нельзя.
И тут, словно в подтверждение того, что ничего уже не
изменить, за матово-стеклянными стенами кабинета главного пронеслась какая-то
тень, ломающаяся на углах и стыках, а за ней еще тени, погуще и пожирнее, и
только потом добавились шум, гул и топот, и Феофанов изумленно поднял брови, а
Дэн Столетов вытянул шею.
– Остановитесь! Остановитесь, кому говорю!
– Девушка! Девушка, предъявите паспорт!
– Задержите ее! Стой, стой!
Прохоров быстро пошел к двери, но она сама распахнулась ему
навстречу, и в кабинет ввалилась целая толпа.
– Что?! Что происходит?
Дэн Столетов – из соображений безопасности! – юркнул в
открытую балконную дверь и там затаился.
– Андрей Ильич, мы ничего не могли… – начал один из
ввалившихся охранников. Он с трудом дышал и вращал глазами. – Ну не бить же ее,
Андрей Ильич!
– Я требую разбирательств! – собравшись с силами, вдруг
закричала платиноволосая тоненькая девушка, и секретарша Галя отшатнулась в
сторону. – Я в милицию заявление напишу! Вы что, не понимаете, что это
уголовное дело?!
– Мы ничего не могли, Андрей Ильич, ничего! Ну не бить же,
на самом деле…
За матовой стеной кабинета было черным-черно от собравшегося
в коридоре народа.
Прохоров хотел что-то сказать и осекся. Дэн Столетов
потихоньку выбрался из-за балконной двери. Тоненькая девушка продолжала
бушевать.
– Если это подтвердится, если только подтвердится, вы все, –
тут она ткнула охранника пальцем в грудь, – пойдете под суд! И вы тоже!
Это она выкрикнула в лицо Прохорову, и Дэн Столетов с
холодеющим, как в минуты сильной опасности, сердцем узнал в ней героиню
сегодняшнего злополучного материала, любовницу покойного Владимира Разлогова
Олесю Светозарову – львицу или тигрицу, у которой он сам две недели назад брал
интервью.
Тут она вдруг заметила Дэна и пошла на него, замахиваясь
смешной крошечной сумочкой. Глаза у нее налились слезами.
– Это ты, ты! Куда ты его дел?!
Дэн попятился, зацепился за стул и с размаху сел на пол.
Стул покачнулся, не устоял и тоже рухнул. Дэн взвизгнул от боли – стул ударил
его по коленке, больно.
– Ти-хо! – гаркнул Прохоров, про которого все забыли, и
вдруг наступила тишина. Только сопели охранники и всхлипывала девушка. Даже в
коридоре стало необыкновенно тихо.
– Что случилось? – среди этой тишины спросил Прохоров. – Вы
ведь… госпожа Светозарова, если не ошибаюсь?
