– Я понял, – сказал Волошин почти весело. – Вы ненормальная.
– Да я-то как раз нормальная! Это вы ненормальный! У вас с
сердцем плохо, а вы сидите себе! И давление померить нечем!
– Это я уже слышал.
– Может, «Скорую» давно пора вызывать!
– Варя, угомонитесь. Вы мне надоели.
– Дайте денег. Я сбегаю в аптеку.
– Не дам!
Она подумала секунду, и он вдруг с изумлением понял, что
она… огорчена. Огорчена, и переживает, и на самом деле готова бежать в аптеку
за аппаратом, и всерьез собирается его спасать!
Это было неожиданно. Он не привык к тому, чтобы его…
спасали. Он был недостоин спасения, только об этом никто не мог знать, кроме
него самого. Вот и девочка Варя не знала!
– Хорошо, не давайте, – решила она, – тогда я сейчас попрошу
Вадима. Он там, внизу стоит. Он купит аппарат и принесет, а вы пока лежите…
– Какого Вадима?!
– Водителя Разлогова. Он меня сюда привез.
Волошин ничего не понял. Водитель-то откуда взялся?! Он,
Волошин, никакого водителя не вызывал, тем более разлоговского! У него был свой
водитель, но и его он не вызывал!..
Никто никого не вызывал, объяснила Варя. Просто Вадим
приехал на свидание, а вместо свидания привез ее, Варю, сюда, к Волошину.
Потому что она догадалась про ключи и про телефон!
Это было очень глупо и не к месту, и вообще его не касалось,
но он спросил офисным голосом:
– У вас свидание с водителем Разлогова?
Она посмотрела на него, а он на нее. У нее было огорченное и
очень молодое лицо, на щеках горели два красных пятна, а очки, съехавшие на
середину переносицы, очень ей шли. Кажется, раньше Волошин ее никогда не видел,
а тут вдруг увидел.
– Никакого свидания нет! – объявила Варя. – Но Вадим есть.
Он стоит внизу, и я сейчас пошлю его за аппаратом для измерения давления.
– Не смейте. Только водителя мне не хватает!
– Хорошо, тогда я пойду сама.
– У вас денег нет. А я вам не дам.
У него вдруг стало отличное настроение, просто превосходное!
И шпиц Дон Карлос не появлялся. Волошин и не помнил, что у него может быть
такое отличное настроение! Последние несколько лет он жил, словно в сумерках,
как будто сидел в глубине посудного шкафа и забыл, как бывает… снаружи.
Оказывается, снаружи еще остались красивые девушки с огорченными,
встревоженными лицами!
– Заварите чаю, – предложил Волошин, – ну хотите, валерьянки
мне накапайте! И будем считать вопрос закрытым.
– Марк Анатольевич, с сердцем шутки плохи. Нитроглицерин –
не выход из положения. И потом, это серьезный, тяжелый препарат. Вы уверены,
что именно он вам нужен? И валерьянка тут ни при чем! Вам надо к врачу на
обследование…
– Стоп, – приказал Волошин. – Чай на полке во-он там. Чайник
на столе. Про обследование мы с вами потом поговорим. И я не понял, что там с
телефоном и с каким именно телефоном!
Он говорил, а она проворно доставала чашки, как будто делала
это тысячу раз, и именно у него на кухне.
– С телефоном, – объяснила Варя и нажала кнопку
электрического чайника, который тут же зашумел очень уютно, – на который не
могла дозвониться Елена Степанова. Ну которая привезла собаку, помните?
– Конечно.
– Она говорила, что ей звонила Глафира Сергеевна и просила
приехать за собакой. А потом… после смерти Разлогова она никак не могла Глафире
Сергеевне дозвониться!
– Ну и дальше-то что?!
– А то, что номер телефона у нее не тот, – заключила Варя
торжествующе. – А чай где?
– Справа. Как не тот?
– А вот так! А валерьянка где?
– Варя! – прикрикнул Волошин. – Что значит не тот?
– Номер, что записан в памяти телефона этой Степановой и по
которому она пыталась дозвониться Глафире Сергеевне, вовсе не тот номер,
который сейчас у Глафиры Сергеевны! Но в компьютере, в базе данных, где у нас
телефоны, он есть!
– Что вы несете?!
– Марк Анатольевич, это ее старый номер! – Варя даже
засмеялась, так гордилась собой. – Я сразу поняла, что там что-то не так! Ну
такого быть не может, чтобы Глафира Сергеевна собаку отдала и не забирает! Они
с Разлоговым так ее любят, эту собаку! И трубку она всегда берет! Я потому у
этой Лены и спросила, по какому номеру она звонит! И она мне его продиктовала!
Я полезла в компьютер и увидела, что такой номер есть, и это действительно
номер Глафиры Сергеевны, но старый! Она телефон тогда потеряла, и Разлогов посылал
Вадима за новым! Помните!
– Нет.
– Ну конечно, вы не помните! Но я-то помню! Вот я и
подумала… Если, допустим, телефон Глафира Сергеевна не потеряла, а его у нее
украли, значит…
– Значит?..
– Значит, кинологу звонил кто-то, кто хотел, чтоб собаки на
участке не было! И чтоб все думали, что звонила Глафира Сергеевна!
– Кто все, Варя?!
Она шумно отхлебнула чай, по-детски вытянув губы дудочкой.
– Ну вот хотя бы кинолог, – объяснила она, скосила глаза и
подула на чай. И улыбнулась Волошину. – Горячо.
Сердце у него опять зашевелилось и сдвинулось куда-то вверх.
Он чувствовал его движения и шевеления, и ему опять стало страшно. С некоторых
пор он боялся… внезапной смерти. С некоторых пор он думал о том, как это будет,
и представлял себе довольно часто. И он перестал доверять не только окружающим,
но и себе, и своему сердцу тоже.
Оно подведет, думал он и чувствовал, что прав. Оно
подводило, то билось, то не билось, то вдруг, будто спохватившись, пускалось
вскачь, и тогда приходилось придерживать его рукой, чужой и холодной, словно
приставленной к нему от какого-то другого человека.
Очень нелегко далась ему смерть Разлогова и все, что ей
предшествовало!..
– Вот и вы подумали, что это Глафира Сергеевна отдала
собаку! Я же видела, какое у вас тогда стало лицо, помните, когда она за
собакой приехала!
Волошин знал, что спрашивать не стоит, но все-таки спросил:
– А какое у меня стало лицо?
– Страшное, – уверенно объявила Варя. – И, мне кажется,
Глафира Сергеевна заметила, что вы ей не поверили!
– Наплевать!
