— Боишься? — вкрадчиво спросил лучший друг.
— Боюсь. Я уже ученая, и соваться куда попало не хочу.
— Не героическая ты женщина, Юленька, — рассмеялся Никита. — Нет в тебе должного авантюризма, присущего нашему пишущему брату, оттого вы плететесь в самом хвосте, так сказать…
— Замолкни, зануда, — фыркнула я. — Поехали уже.
— Поехали, — вздохнул Никита и хитро сощурился. — Юля, если ты падешь смертью храбрых, завещай мне свою "Инфинити".
— Типун тебе на язык! — рассердилась я и стукнула его по затылку.
Кот вертелся у дверей, терся об ноги, не давай ступить, и душераздирающе орал, как будто с утра во рту не было маковой росинки. Истине это не соответствовало. Чашка с "вискасом" стояла нетронутой, вот только молоко было выпито. Кот хотел карасей и был прекрасно осведомлен, что в морозилке есть еще пара рыбин. Не далее как утром он сожрал одну из них, пока я собиралась на работу. Попугай вцепился лапами в прутья клетки и истерично завопил, видя, что я сперва решила накормить конкурента. Этот ритуал был ежедневным. Пожирающий свою порцию кот всегда снисходительно глядел на пернатого, попугай матерно ругался на своем птичьем, но мне на его жалобы было наплевать. Кота я любила, а попугая нет.
Собрав вещи в маленькую сумку, я позвонила Никите, но его телефон был выключен. Не удивившись, я повторила попытку через четверть часа. Результат оказался тем же, видимо он сидел где-нибудь на пресс-конференции. Можно было, конечно, не дожидаться его, спуститься вниз самостоятельно и, загрузив в машину вещи, кота и клетку с попугаем, уехать самой, но что-то внутри протестовало против этого решения. Время, залитое липким душным сиропом летнего дня, точно остановилось, и даже тиканье часов стало приглушенным. Одуревшая от духоты живность расползлась по углам, стараясь не шевелиться, чтобы даже сонными движениями не вызвать энергию, согревающую тело. Кот развалился на прохладном кафеле балкона, попугай сонно ершился на своей жердочке. В доме было тихо. Не считая домашнего зверинца, я оставалась в квартире совсем одна, а в такие минуты семейной жизни начинаешь прислушиваться к себе, отчего события предстают в совсем ином облике.
Аналитика никогда не была моей сильной стороной. Предпочитая действовать молниеносно, я частенько "включала" мозги уже после, прокатывая ту или иную ситуацию, вспоминая тысячи мелких фактов, незначительных деталей и событий. Но сегодня, картинка в голове никак не складывалась, даже после обмена мнениями с Никитой. Слишком мало было у меня информации, слишком разрозненными были факты, и, что самое неприятное, я совершенно не представляла, каким боком к убийствам отношусь я сама? Несмотря на духоту, я поежилась, чувствуя себя ребенком, заглянувшим в замочную скважину спальни, но вместо привычной картинки уютного семейного гнездышка, увидел двух отчаянно совокупляющихся взрослых, хрипящих от страсти и истязающих свои тела в неестественных позах. Слишком страшной казалась мысль, что сейчас, в эту самую минуту, когда я, издергавшись, валялась на диване, кто-то страшный с тонкой лисьей усмешкой на изуродованном лице, наблюдал за мной. Мысль о скрывающемся в складках портьер убийце была настолько сильной, что я, не выдержав, встала и подошла к окну. За шторами, естественно, никого не оказалось. Чувствуя себя полной дурой, я вытащила из сумочки шокер и отправилась на разведку, заглядывая во все шкафы, под кровать и даже, что было невероятной глупостью, на антресоль в прихожей, поскольку ни одни маньяк туда бы не забрался. И только я, слегка успокоившись, решила выпить чаю, как зазвонил телефон.
Я подпрыгнула от неожиданности. Телефон трезвонил, не умолкая. Вспомнив, что Никита ждал моего звонка, я схватила трубку.
— Привет, солнце мое, — весело заорал в ухо Валера. — Ты соскучилась по мне?
Каменная жаба, топтавшаяся скользкими лапами на моем сердце, недовольно квакнув, убралась прочь. Едва не разревевшись, я сунула шокер между подушками дивана и завопила в трубку с энтузиазмом.
— Конечно! Когда ты приедешь?
Муж выдержал недобрую паузу, которая мне сразу показалась подозрительной.
— Я… пока не знаю. С этим дурацким кризисом все очень долго решается, Юля. Участок под строительство спорный, ввяжемся, а потом его к чертям снесут как в "Речнике".
— Почему снесут? — глупо спросила я. В голове пронеслось — Валера газет не видел, иначе начал бы орать так, что перепонки полопались.
— Ну, мало ли. Я документы видел, рядом парковая зона. Если кому-нибудь из чинуш взбредет в голову объявить наш участок природоохранной территорией, плакали наши денежки. Я на одних только взятках разорюсь.
— А в другом месте что, не получится?
— В другом месте не будет такой бойкой торговли. Тут же центр города.
— А ты парк не трогай…
— Юль, да кто его трогает? Здесь пустырь и помойка, но кто его знает, не входит ли он в реестр охраняемых земель. Я вчера полдня просидел в архиве — там два разных плана города, как хочешь, так и трактуй… Ладно, как там у тебя дела?
— Нормально, — осторожно произнесла я. — А что?
— Ничего, просто интересно, что делает любимая супруга… Чего тебе привезти?
— Пальмовую веточку и ракушек, — традиционно ответила я с облегчением.
— А батарейки для транзистора? — серьезно спросил муж.
— И батарейки… Да, кстати, я к маме пока перееду, так что туда звони теперь.
Муж насторожился. Я внутренне собралась, как перед броском, чтобы выйти из положения с наименьшими потерями: то бишь и себя с потрохами не сдать, и подозрений не вызвать. Неизвестно, что бы у меня получилось, если бы одновременно с вопросом мужа в трубке не донеслись странные отголоски.
— Чего это ты к маме переедешь? — недовольно спросил Валера, но я перебила, поскольку на заднем плане отчетливо услышала женский голос, обратившийся к мужу по имени… Не "Валерий Яковлевич", а фамильярно — Валерочка…
— Это кто там рядом с тобой? — грозно осведомилась я.
— Никого, я в архиве опять, — излишне быстро ответил муж, но я, естественно, не поверила.
— Что-то я не поняла, — напустив в голос меда со льдом, осведомилась я, — ты по полдня сидишь в архиве, а рядом, я так полагаю, ветхие старушки, которым ты годишься во внуки? И они, умиляясь, зовут тебя Валерочкой?
— Не Валерочкой, а Валерием Яковлевичем, — строго поправил муж. — Вечно ты слышишь звон, и не знаешь где он…
— Да неужели?
— Ужели… Ладно, мне уже убегать пора. Целую в шейку, рыбка моя!
— Привет курортной передай! — рявкнула я в трубку и швырнула ее на диван. Позабыв, что надо перезвонить Никите, я быстро переоделась, схватила в охапку кота и клетку с попугаем и бодрой трусцой направилась к выходу. Нет ничего приятного в подглядывании и подслушивании. Вот и я немедленно поплатилась спокойствием из-за случайного голоса в трубке. Переменчивые ветра вполне могли исказить отголосок, а дама, возможно, действительно сказала "Валерий Яковлевич". Только я до приезда мужа, и многие дни позже мучалась бы от мысли: кто был рядом, в опасной близости, фамильярно нашептывая нежные слова, якобы случайно прикасаясь к его длинным пальцам? Показалось мне, или муж солгал? Нервно повернув ключ, я распахнула входную дверь и ойкнула, отпрянув от неожиданности.
