На улице остались еще десять детективов, все в штатском. Двое присматривали из автомобиля за одним парадным входом, двое — за другим; еще одна машина стояла на задах, прикрывая служебный выход и погрузочную площадку; четверо расположились на крыше многоквартирного дома напротив: двое с ночными биноклями, двое — с винтовками «Барретт» пятидесятого калибра. Винтовки были снабжены ночными прицелами. Детективы с биноклями следили за улицей внизу, снайперы — за окном номера четыреста восемь.
Таким образом, гостиницу опекали тринадцать человек с удостоверениями Гуардия Урбана, барселонской муниципальной полиции. Все удостоверения были фальшивыми. Шесть человек в трех автомобилях относились к Групо Эспесиаль де Операсьонес (ГЭО), элитному антитеррористическому подразделению; наблюдатели на крыше, снайперы, а также детективы Ортега, Леон и Таррега подчинялись мадридскому резиденту Кельнеру и представляли собой «резервы» ЦРУ в Барселоне, работая с ведома барселонской полиции и испанской разведки.
— Так это сеньор Мартен или нет? — Детективу Ортеге пришлось повысить голос, перекрикивая грохот кубинского джаза, игравшего в баре на другом конце вестибюля.
— Si, — кивнул молодой человек, беспокойно глядя на мужчин за спиной Ортеги. — Si.
— С ним еще один человек, — произнесла детектив Ортега утвердительным тоном.
Портье растерянно кивнул.
— Они оба в номере сеньора Мартена? — задал свой вопрос детектив Таррега.
— Да, наверное, — опасливо согласился портье — Точно не скажу, у меня много дел. Но выйти, минуя мою стойку, нельзя. Нет, никого не видел… Администратор заставляет работать вторую смену подряд. Я не набивался на сверхурочные — распоряжение начальства.
— А тот, другой — кто он? — продолжала детектив Ортега. — Как его зовут?
— Не знаю. Назвался дядей сеньора Мартена. Я сам провел его в номер.
— Как он выглядит?
— Дядя как дядя, — робко улыбнулся портье.
— Отвечайте на вопрос, пожалуйста. Как он выглядит? — сухо повторила Ортега.
— Старый. Ну, не то чтобы совсем, но так… Почти совершенно лысый, в очках.
— Лысый?
— Ну, почти.
Посмотрев на детектива Леона, детектив Таррега кивнул в сторону лифта.
— Дайте, пожалуйста, ключ от номера сеньора Мартена, — сказал он, обращаясь к портье.
— По правилам отеля не поло… — начал было юноша, но настаивать не решился.
Запрограммировав магнитную карту, он протянул ее Тарреге.
— Проследите за вестибюлем, — приказал Таррега, глядя на Юлиану. — Мы поднимаемся наверх.
3.12
На четвертом этаже двери лифта разошлись в стороны; Таррега и Леон быстро заняли места на противоположных концах коридора, откуда хорошо просматривался номер четыреста восемь.
Они знали, что Мартен поселился в номере четыреста восемь, не только со слов портье; ЦРУ взломало систему бронирования номеров заранее, до прибытия в отель. Портье также подтвердил, что телефоном в четыреста восьмом никто не пользовался и в номер никто ничего не заказывал. Таким образом, «детективы» внутри здания и агенты снаружи могли быть уверены — Николас Мартен и лысый «дядюшка» никуда не делись.
58
Вертолет «Чинук» армии США, на двадцать первой минуте после вылета из Мадрида, на пути в Барселону. 3.16
— Лысый?
Двигатели вертолета ревели слишком громко, Хэпу Дэниелсу приходилось кричать. Джейк Лоу и советник по национальной безопасности Джеймс Маршалл сидели в креслах напротив, пристегнутые ремнями.
— Ваши люди сообщают о человеке, назвавшемся дядей Николаса Мартена. Он сейчас в номере Мартена. Еще сообщается, что он почти совершенно лыс. Не тот человек — если только президент не побрил голову.
— Может, и побрил, — ответил Лоу, глянув на Маршалла. — Пусть агенты остаются на месте, Хэп. Лысый или нет, действуем, будто это президент Соединенных Штатов.
— Скоро Барселона? — поинтересовался Маршалл.
— Посадка у штаб-квартиры полиции в три часа сорок минут. До отеля еще десять минут.
Шантильи, Франция. 3.25
Виктор устроился в густом лесу на расстоянии трех четвертей мили от грунтовой беговой дорожки ипподрома Шантильи. Дорожка под романтическим названием Coeur de la Foret, или Сердце Леса, использовалась для тренировочных заездов. До появления цели оставалось не менее трех с половиной часов, но, даже несмотря на мрак и сырость, Виктор наслаждался миром и покоем.
Из Мадрида в Париж Виктор летел первым классом, как ему и обещали. В Париже он действовал по инструкции, взяв такси от аэропорта Шарля де Голля до вокзала Гаре дю Норд. Доехав поездом до городка Шантильи, он разместился в специально забронированном для него номере в гостинице «Шантильи». Там, в сумке для гольфа, его ждала винтовка М-14 и запас патронов. Сумку с ярлыком на его имя доставили по железной дороге из отеля в Ницце. Устроившись в номере, Виктор решил погулять в лесу. Найдя беговую дорожку Coeur de la Forêt, он выбрал подходящую позицию для стрельбы на рассвете, когда жокеи начнут работать с лошадьми. На этой позиции он сейчас и находился.
3.27
— Виктор? — прозвучал в наушниках негромкий, вселяющий уверенность голос Ричарда.
— Да, Ричард.
— Ты на месте?
— Да, Ричард.
— Все в порядке? Тебе не холодно?
— Все хорошо, Ричард.
— Никаких вопросов?
— Нет, Ричард.
— Желаю удачи.
— Спасибо, Ричард. Получится, как надо.
— Я знаю, Виктор. Знаю очень хорошо.
В наушниках раздался негромкий щелчок — Ричард отключил связь. Виктор откинулся на ворох листьев. На него нахлынуло ощущение покоя. Даже счастья. Темный лес, ночные звуки и даже росистая сырость казались естественными, родными и привлекательными. Виктор всю жизнь провел среди сухих кустарников Аризоны, прежде чем его нашли; теперь казалось, настоящее место для него — здесь.
3.30
Когда на лицо ему попытался сесть мотылек, Виктор смахнул его аккуратно, чтобы не причинить вреда. Он всегда с любовью и уважением относился к живым существам, за что над ним насмехались даже домашние. Плаксой, маменькиным сынком — кем только его не называли! Те, кто помягче, говорили о «чрезмерной эмоциональности» и «ранимости». Определения ранили глубоко, предполагая слабость, недостойную мужчины. Подростком, да и позднее, он, как мог, прятался в скорлупу показной грубости. За конфликтами в школе последовали драки в барах, обвинения в оскорблении действием, иногда административные аресты. Виктор упреков не принимал: он не маменькин сынок, он может себя защитить, когда надо. Это его притворство Ричард разгадал после первых же телефонных разговоров.
