Книга Лабиринт розы, страница 47. Автор книги Титания Харди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лабиринт розы»

Cтраница 47

Был уже двенадцатый час, когда Алекс притормозил у «Большой Медведицы» — любимого маминого паба. Он собственноручно закутал Люси в свой шарф, отдал свои перчатки и наглухо застегнул ей пальто. Они пошли по дорожке, прижавшись друг к другу, чтобы не мерзнуть. Солнце, которое могла затмить своим светом простая свеча, отбрасывало жидкие лучи на крыши и на тропинки. Но Люси не чувствовала холода: в ее душе бушевал океан чувств. Она молча наблюдала, как ее душа принимает в себя окружающее безмолвие, яркие пятна цвета на дверях домов и на пробуждающихся цветочных клумбах, само бытие деревни наперекор всему — магазинчик и церковку, почту и спортплощадку… Погода приглушила активность жизни, но из двух встреченных по дороге людей один все же кивнул Алексу. Здесь он был у себя, и вокруг без края простиралось его детство…

Они миновали крикетную площадку, и Алекс указал на клубную постройку с соломенной крышей, истерзанной непогодами:

— Мой второй дом в летнюю пору. Первые поцелуи вон под теми деревьями, раннее знакомство с похмельем после проигранных матчей. После выигранных было еще хуже. Мама приходила и отпаивала чаем.

Люси поняла, что его шутовской комментарий — лишь ширма для других, невысказанных мыслей, но не стала тянуть его за язык, вместо этого впитывая мелкие подробности жизни Алекса, словно высохший луг дождевые капли. Ее вдруг посетило неведомое раньше ощущение радости смотреть на мир чужими глазами — глазами человека, в которого вот-вот влюбишься. Она начала понимать, насколько нехватка подобных детских воспоминаний усложнила ей познание самой себя. Алекс, всегда уверенный в себе, был открыт навстречу людям — мягкий, но сильный, бесстрашный перед тьмой. Что бы ни происходило вокруг, он не терял самобытности. Люси же научилась находить отраду в усмирении своих привязанностей, но, наверное, хватило бы одной-единственной эмоциональной бури, чтобы оставить внутри нее пустыню, сорвать этот плохонький спасительный якорь. Неудивительно, вдруг подумалось ей, что именно сердце стало ее ахиллесовой пятой.

Они повернули обратно. Алекс ненадолго задержался у машины, чтобы достать из багажника букетик белых махровых нарциссов, и повел Люси к церкви. Он распахнул перед ней ворота, и Люси стала осматриваться с любопытством туристки. Алекс обратил ее внимание на особенности строения, возведенного еще в тринадцатом веке, на его красивую деревянную крышу, показал самый старый витраж… Миновав теневой участок, они попали в садик, где бледные лучи мягко ложились на островки свежего снега, и молча проследовали в новейший угол кладбища. Люси знала, что сейчас увидит, но сомневалась, что от ее присутствия будет какая-то польза. Сам Алекс держался независимо, был задумчив и не просил об утешении. Вот он склонился у двух могил, одна из которых была слишком свежей, чтобы пытаться расспрашивать о скорбном событии, да и другая ненамного опередила ее во времени. Алекс молча возложил на них цветы, а предназначенные усопшим слова так и остались невысказанными. Наконец он выпрямился, взял Люси под локоть, и они направились прочь. Соболезнования замерли у нее на губах, и Люси так и не вымолвила ни слова. Может быть, она упустила нужный момент и тем самым разочаровала его, но, прислушавшись к его твердому и размеренному шагу, вскоре успокоилась. Они вернулись по собственным следам, проложенным по снегу, и, перейдя дорогу, очутились перед дверями паба.

* * *

Возвратившись из грез, они заказали обед, и их настроение изменилось. Любой, кто заходил в паб выпить или перекусить, обменивался с Алексом парой фраз. Завязывалась неторопливая беседа. Алекс расспрашивал о завсегдатаях, занимающих — или еще не успевших занять — барные стулья и места за столиками, интересовался планами на отпуск и строительство, родственниками и работой. Он был в курсе их дел, являлся частью некой общности, и Люси это нравилось. Алекс избавлял ее от неверия в окружающих, от убежденности, что каждый живет в своем обособленном гнездышке, ничем прочим не интересуясь, и она щебетала и шутила без умолку.

— Выходит, человек по-прежнему является общественным животным?

— О да, надеюсь. Я поставил бы на себе крест, если бы думал, что мы не способны наслаждаться многообразием себе подобных.

Он поглядел на нее со строгостью, опровергающей его несерьезный тон. Когда Люси наконец допила кофе без кофеина и доела свою половинку пудинга, Алекс предложил:

— А теперь, если у вас еще остались силы, я бы хотел показать вам мой дом. Эта экскурсия специально для вас.

В нем угадывалась странная нерешительность. Может, он боится, что ей не понравится подобное предложение? Люси не знала. Или он решил побыть там с ней наедине? Что, если он волнуется за последствия созданного им же самим прецедента? Люси почувствовала, что наступает поворотный момент в их отношениях, и ее вновь начали обуревать муки неуверенности.

Алекс между тем пояснил:

— Мне вовсе не хочется туда идти — в последние несколько месяцев особенно. Это наш семейный очаг, но семьи у очага больше нет — если не считать нашего несчастного отца.

Он поднял глаза на Люси. Его лицо было свежевыбрито, волосы аккуратно подстрижены — таким молодым Алекса она еще не видела. Вся его спокойная властность куда-то делась.

— Думаю, мне будет куда легче, если вы согласитесь зайти туда со мной. Папа сейчас на работе в Уинчестере. Я оставлю ему записку.

Люси с готовностью откликнулась:

— Да-да, Алекс, конечно же, мы должны пойти вместе.

Натянутость тут же рассеялась.

По краям тропинки густо росли подснежники, словно расстеленное по земле кружево, а крыльцо было увито зимним жасмином, храбро противостоящим заморозкам. Первым впечатлением Люси от жилища Алекса стал сад — кто-то вложил в него немало труда. Сам дом оказался большим, но не монументальным; Люси решила, что его строили во времена Тюдоров. Крыша, выложенная «в елочку», обнаруживала в себе те мелкие нюансы, по которым знаток смог бы узнать кровельщика.

В доме было тепло, и Люси не успела войти, как уже подпала под его чары. Камин, такой просторный, что внутри можно было бы сидеть, кабинетный рояль у двустворчатой балконной двери, выходящей в сад, — все здесь дышало покоем.

— Мама все уставила бы цветами, даже зимой.

Алекс словно извинялся за недостаток уюта, хотя удобная старинная скамья-ларь, обитая коленкором, разрозненная мягкая мебель и кремового оттенка накидки очень скрашивали интерьер. Женское присутствие в гостиной было так осязаемо, что его не могли устранить даже специфические мужские атрибуты вроде пары мягких кожаных шлепанцев и стопки газет.

Алекс оперся о стол и спросил:

— Хотите, заварю вам чаю? Вы, кажется, любите его больше, чем кофе.

— Будьте добры. — Люси продолжала озираться. — Ничего, если я тут огляжусь?

— Мы для этого сюда и приехали.

Он пошел в кухню и поставил чайник греться. Его взгляд упал на дубовый разделочный стол, где лежал небольшой сверток. Пока Люси осматривала кабинет, служивший одновременно библиотекой, и столовую, Алекс возился с картонной упаковкой и пузырчатой оберткой. Добравшись до содержимого, он снял с настенной базы телефонную трубку и набрал номер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация