Отогнав мысли об Алексе и обо всем, что с ним связано, Люси поцеловала подругу на прощание.
— Будь осторожнее там, детка.
Саймон по-приятельски похлопал ее по плечу через ограждение и обнял Грейс за талию. Люси ступила на подножку «Евростар», прошла в вагон и уныло опустилась в мягкое кресло. Не о таком путешествии она мечтала на протяжении последних дней… Если бы только можно было отменить вчерашний звонок! Но она уже настроилась на эту поездку и теперь напомнила себе, что скоро осуществится ее странное, невыразимое желание, а доктора Александра Стаффорда вполне можно отложить на потом. Очевидно, три парки вступили против нее в сговор, и, стало быть, пора оставить все надежды на него. Для нее уготована иная участь, а какая именно — Люси скоро выяснит.
* * *
Алекс забрал Макса с Яблоневой аллеи пораньше, чтобы встревоженная новостями Анна смогла помчаться на север к родным, где ее матери, как теперь выяснилось, предстояло пройти хирургическое обследование. Ради Анны он напустил на себя жизнерадостность, даже помог ей кое-какими советами и ободрил как мог.
Чтобы порадовать Макса, Алекс позавтракал с ним в городе, а потом отвез в школу, но, возвратившись домой с провизией, почувствовал, как им понемногу овладела усталость. Впервые за несколько недель он взял выходной и теперь не знал, чем его заполнить. Можно было заняться проверкой студенческих работ. Прогуляться вдоль реки. Почитать. Больше всего ему хотелось позвонить Люси. Но что ей сказать? От него ей одна морока. Она мыслит вполне здраво и понимает его дилемму, но от этого только страдает. Надо дождаться, пока все потихоньку утрясется, решил Алекс. С этой мыслью он взялся за мобильник и набрал ее номер.
— Да?
Вопрос прозвучал неотчетливо. Она наверняка узнала его номер.
— Люси…
— Да, Алекс?
Люси уже достаточно собралась с духом, чтобы примириться с разочарованием, и это придало ее голосу живости. Алекс силился что-нибудь придумать. Он хотел напомнить ей, чтобы принимала препараты с учетом парижского времени, соблюдала режим питания, не переохлаждалась, — его заботливость должна была показать, как отчаянно ему хотелось бы поехать с ней. Но она, чего доброго, обидится на подобное проявление чрезмерной опеки — жалкий суррогат его присутствия рядом. Мучаясь от своей несостоятельности, Алекс наконец нашелся:
— Удачи тебе сегодня вечером.
Она промолчала, и он закончил почти шепотом:
— «Свои мечты я расстелил…»
[75]
Он понятия не имел, знаком ли ей этот стих Иейтса, но больше ему нечего было добавить.
Отсоединившись, Алекс стал рассматривать открытку с Шартрским лабиринтом, присланную Уиллом для Макса. Брата тоже тянуло туда, как магнитом. «Эх ты, — прошептал Алекс. — Ты ведь не по своей воле ввязался в эту историю, правда? Что же делать?» Он положил открытку на обеденный стол и взгромоздил на него связку с загадочными рукописями, извлеченными на свет благодаря непостижимому откровению, посетившему Люси. В кои-то веки у него выдался выходной — похоже, надо его потратить с пользой и как следует изучить эти записи.
* * *
В полседьмого вечера церковный служка встретил Люси под аркой трансепта. Ранее ей не приходилось бывать в Шартре, и никогда еще священное пространство храма не оказывало на нее такого воздействия. Последний дневной час она провела, не отрывая взгляда от окон-розеток, тихо сидя на скамье и подставляя лицо под щекочущие разноцветные лучи. Атмосфера собора навевала благоговение, и Люси еще не до конца прочувствовала его величие.
Она задумалась о роли света во внутреннем пространстве: солнце проникало под высокий свод храма, заставляя посетителей непроизвольно обращать взоры кверху. Церкви в Англии ниже и более вытянуты в длину; Алекс как-то высказал мнение, что они нарочно приспособлены для английских косых предзакатных лучей. Во Франции действительно ярких погожих дней намного больше, свет так силен, что мраку под сводами не остается места — так и тянет запрокинуть голову и полюбоваться ликующим сиянием.
Люси поставила одну свечку во здравие матери, где бы та ни находилась, другую — за отца и еще две — за упокой людей, которых она ни разу не встречала в этой жизни. Напрасно она старалась хотя бы в этот день избавиться от мыслей об Алексе и его семье — ничего не выходило. Ее взволновали его слова, сказанные по телефону, его короткая, но емкая фраза… Люси очень хотелось, чтобы он был сейчас рядом. На нее все время посматривал какой-то мужчина — неприятная сторона путешествия для любой молодой женщины. Люси успела подзабыть, как это может раздражать, просто выводить себя, и снова пожалела, что не держит за руку Алекса.
Тем не менее с ней кроме служки были еще три человека, пожелавшие, подобно ей, посетить собор частным порядком. Служитель предупредил Люси, что они — каждый по отдельности — тоже собираются проделать священный путь по лабиринту. Скамьи были убраны, а вдоль огромных завитушек на полу горели свечи, рождая некое запредельное чувство. Предоставленный храмом экскурсовод начал рассказывать по-английски:
— В двенадцатом веке с целью уменьшить поток желающих посетить Святую землю — совершить путешествие, опасное во времена Крестовых походов, — за несколькими соборами был закреплен статус паломнических. Во многих из них существовали лабиринты, позже прозванные «Дорогой в Иерусалим». По традиции люди проходили их на Пасху, поскольку изначально лабиринт символизировал праздничный танец весны, прославляющий появление зеленых побегов. Так или иначе, опыт прохождения лабиринта близок к медитативному, он способствует успокоению и сосредоточению. Многие признаются, что он помогает им прикоснуться к божественному, приближает к постижению замысла Творца. Пока вы внутри лабиринта, время для вас не существует и ваши потребности в эти минуты становятся скорее внутренними, духовными, сменяя вещественные, суетные.
Люси перестала обращать внимание на этот поток информации и погрузилась в водоворот собственных ощущений. От свечей на полу возник сияющий круг; он то приближался, то отдалялся, по стенам длинного нефа двигались колеблющиеся тени. Люси решила, что пройдет лабиринт после всех: она должна была проделать путь последней, когда никто не будет на нее смотреть. Ее мысли унеслись прочь, и она полностью предалась причудливой игре светотени. Ей не терпелось выйти за пределы времени. Наконец подошла ее очередь, и ноги сами привели ее к началу лабиринта.
Шесть вечера. После непривычно раннего ужина Макс расположился у телевизора, а Алекс растянулся рядом с ним на диване с бокалом бордо. Пергаменты уже были аккуратно рассортированы, и теперь он снова взялся за первый лист. Ему подумалось, что Люси сейчас в Шартре; с собой она увезла копию этого листа — ту же, что была у Уилла… Эта мысль приблизила его к ней и вызвала острое желание быть рядом. «Связь наших душ…» Алексу казалось, что Донн описывает именно их отношения. Их с Люси в это мгновение разделяет пространство, но мысленно они вместе. Сейчас, вне всяких сомнений, их души — одно целое, и время над ними не властно.
