Когда утром она вошла во двор автосервиса, там стоял серый
«газик», а рядом – черная «Волга» со служебными номерами. Ольга быстро, почти
бегом, поднялась к себе на второй этаж.
Дверь кабинетика была распахнута настежь, оттуда тянуло
едким сигаретным дымом, и слышно было, как внутри Тамара тоскливым голосом
бубнит:
– Да не знаю я, где она. Отчетность эта… Вот хозяева приедут
– они скажут, а я что? Я секретарь… Секретарша…
– Ключи от сейфа у кого? – спросил строгий мужской голос.
Господи, кому это ключи от сейфа понадобились? Что
происходит вообще?
Ольга вошла и замерла на пороге.
За ее столом расположился, положив ноги на тумбочку,
плечистый мужик в сером костюме. Он ворошил бумаги на столе, курил и стряхивал
пепел на пол. Другой – высокий, с залысинами, в дорогих дымчатых очках – сидел
на подоконнике, со скучающим видом глядя на двор.
Тамара, бледная, как снятый творог, стояла у стеночки,
прижимая к груди белую чашку с золотой каемкой по краю – эти чашки Ольга купила
в прошлом месяце, чтобы пить кофе было приятно и красиво.
Увидев Ольгу, она крепче прижала чашку к груди и
затараторила:
– Вот она, хозяйка то есть… Приехали… Все у нее… А я не знаю
ничего… Я ничего не знаю…
– Ну вот и славненько, что хозяйка… – Плечистый потянулся,
хрустнув суставами, откинулся на спинку кресла и выпустил в потолок колечко
сизого дыма.
– Что тут происходит? – Ольга переводила взгляд с одного
мужика на другого, ничего не понимая.
– Проверка, – ответил тот, что в очках, не отрываясь от
созерцания двора.
– Какая проверка?
– Обыкновенная, – лениво протянул плечистый и снова выпустил
дымное колечко. Колечко всплыло к потолку и стало медленно таять. – Вы,
дамочка, не вскидывайтесь. Что в сейфе?
– В сейфе? – Ольга так растерялась, что совсем перестала
соображать.
– Да, в сейфе, в сейфе! – Судя по всему, плечистый начал
терять терпение. – Что?
Господи, да что ж она, в самом деле, столбом стоит? Она же
прекрасно знает, что у нее в сейфе!
– Бумаги. Деньги. Ведомости на зарплату.
– Вы кто будете? Хозяйка?
Ольга энергично замотала головой:
– Муж хозяин. А я главный бухгалтер.
– Вот и хорошо, что бухгалтер, – кивнул очкастый. – Мне как
раз ведомости нужны. Как вас звать?
– Громова… Ольга Михайловна… Муж в мэрию поехал, так что…
– Да мы без него пока, – плечистый снова откинулся в кресле.
– Показывайте, показывайте ведомости…
Ольга пошарила в сумке, нашла ключи, открыла сейф и стала
выкладывать на стол папки с документами.
Плечистый разделил папки поровну, половину отдал своему
очкастому напарнику, половину пристроил на стол перед собой и начал
просматривать. Он затушил в стоявшей на краю стола чашке окурок и потянул из
пачки новую сигарету.
Ольга наконец сообразила сесть. Устроилась на стульчике в
углу. Проверяющие не обращали на нее ровно никакого внимания. И что за
проверяющие такие, откуда? Налоговая? Аудиторы? ФСБ? Хотя о чем она? Какое дело
ФСБ до маленького автосервиса? Да что ж она сидит-то? Надо же, наверное, Стасу
позвонить. Он приедет, спросит у них документы, разберется во всем… Ольга
придвинула к себе телефон, набрала номер.
На аппарат легла здоровенная лапища с печаткой на безымянном
пальце.
– А вот этого не надо, дамочка, – ухмыльнулся плечистый,
дохнул в лицо дымом и чесноком. – Звонить мы никому не будем. – И рявкнул –
негромко, но зло и неожиданно: – Сядьте! Не мешайте нам работать!
Потом выяснилось, что эта проверка – из налоговой – всего
лишь первая в длинной череде проверок и проверяющих. После налоговиков пришли
аудиторы, потом – пожарные, потом – санитарный инспектор. Проверяющие писали
акты, и выходило по этим актам, что все нормы у них на сервисе нарушены, ничего
не соблюдается и в общем и целом работать им нельзя. Ольга плакала и что-то
говорила о законности и справедливости. Какая законность? Какая справедливость?
Где она живет вообще, в каком мире? – злился Стас. Художница, одно слово. Стас
был реалистом и отлично понимал, что происходит, только поделать ничего не мог.
Кого волнует, что санитарные нормы даже в роддоме нарушают, а автосервис – это
далеко не роддом? Есть нормы – есть работа, нет норм – нет работы. В другое
время Стас бы решил эти вопросы. Сто раз решал. Сунул проверяющим конверт – и
все дела. Но сейчас – не то что раньше. Сейчас на него очень серьезные люди
имели очень серьезный зуб. И сунуть конверт проверяющему означало почти
наверняка пойти под суд за попытку дать взятку должностному лицу при
исполнении. Все было просто: его хотели закрыть и его закрыли. Никакие нормы не
имеют к этому отношения. Нормы – для того, чтобы их нарушать. Пока ты никому не
мешаешь – на это не обращают внимания. Зато когда кто-нибудь из власть имущих
решит оттяпать твой бизнес, дело жизни твоей, – тут же все нарушения всплывут,
тут же тебе все припомнят.
Все было плохо – и дома, и на работе. Свознячок, который
Ольга почувствовала в тот день, когда они везли Машку на утренник, а в зеркале
заднего вида маячила машина Митяя, превратился в штормовой ветер. Он рвал
крышу, бил стекла и грозился разрушить все, чем Ольга жила, все, что она
любила. Стас возвращался по вечерам с серым, безжизненным лицом, выпивал стопку
водки и молча ложился спать, отвернувшись к стенке. На Ольгины вопросы он не отвечал.
Дети чувствовали неладное, капризничали, ссорились между
собой, чего у них сроду не водилось. Машка то и дело порывалась плакать безо
всякой причины, и один раз Стас, который в жизни не то что руку на детей не
поднял – голос не повысил, накричал на нее и запер в детской.
Ольга пыталась, как могла, утешать детей, готовила Стасу
ужин, улыбалась, запретила себе плакать при нем. Но что толку? Пришла беда, и
она ничего не могла поделать. Она все надеялась, что как-нибудь само все
уладится, как-нибудь утрясется. Она не верила, что их жизнь вот так вот за
здорово живешь можно раскатать по асфальту только потому, что Стас хорошо
работает и какому-то там Кольке Васину приглянулся его сервис. Ведь не может
все это быть на самом деле! А потом во дворе ее встретили Чапа с дружком, и
Ольга поняла, наконец: все это может быть, оно происходит на самом деле, и
ничего уже не утрясется.
* * *
Чапа с дружком ждали Ольгу около детского сада. Ольга целый
день просидела в налоговой и теперь переживала, что всех детей разобрали и
Машка там кукует одна. В ларьке возле налоговой Ольга купила шоколадку и альбом
с наклейками про принцесс (Машка давно намекала, что вон у Ленки такой альбом
есть, но Ольга держалась – очень уж принцессы были уродливые). Она надеялась,
что шоколадка и принцессы Машку обрадуют и она не станет расстраиваться, что ее
забрали последней.
