«Нет. Не знаю!» – упрямо думала Ольга.
Стас достал из кармана сигареты. Сейчас вытащит одну, помнет
в пальцах – он всегда так делает.
Достал. Помял. Прикурил.
– Присядь, Оля. В ногах правды нет.
Куда тут садиться-то? Разве рядом с сумкой, на багажник
мертвого «Запорожца». Почему-то на багажник садиться не хотелось. Но Стас так
посмотрел, что она послушалась. Я сяду, а хочешь – встану на голову, а хочешь –
на руках через весь город пройдусь. Все, что скажешь, то и сделаю, только
скажи, что все хорошо, что я напрасно перепугалась!
– Вот что, Оля… Так получилось, что… В общем, так…
Смотрит в лицо. Ждет, что она сама догадается, сама все
скажет. Как сказала про тюрьму, что возьмет все на себя. Раньше она всегда так
и делала, говорила за него, и он оставался как бы и ни при чем, она ведь сама
предложила, так что с него взятки гладки.
Стас был добрый парень. Во всяком случае – не злой. Он не
любил говорить людям неприятные вещи. Тем более Ольга ему не чужой человек.
Жена все-таки, сколько лет вместе прожили. Черт! Он надеялся, она сама
догадается, сама все скажет, и ему останется только согласиться: ну, раз ты так
считаешь, раз ты думаешь, что так будет лучше, – что ж, не стану спорить… Но
она молчала. Это расстраивало Стаса. И злило. Почему она ставит его в дурацкое
положение? Почему он должен что-то объяснять, оправдываться и еще чувствовать
себя виноватым? Он-то в чем виноват? С кем не бывает? Да, любил. А потом –
разлюбил. Сердцу, как говорится, не прикажешь.
Стас откашлялся, закурил новую сигарету.
– Оль, я давно хотел сказать, но все как-то… Ну не в зону же
ехать с таким сообщением-то…
– Кто-то… умер?
Дура!
– Все живы. Только я больше не могу…
– Что не можешь, Стас?
Ну неужели придется прям так и сказать? Вот прям словами?
– Короче, так. Я люблю другую. Я тебя разлюбил.
Господи, ну какая ж тоска! Какой же разговор неприятный
получается! Уж скорее бы закончить, и домой. Дома ужин ждет, по телику футбол,
полуфинал чемпионата, между прочим, а он тут лясы точит.
– Раз…любил?
– Давно уже. Но как я тебе скажу, когда ты… Когда мы…
– Какую… другую?!
До нее стало доходить, кажется. Да какая разница, какую
другую? Ну вот что ей за дело? Сказал же – разлюбил. Не все ли равно, кто она,
другая эта?
– Короче, Зина живет с нами, и ребятам с ней хорошо. Она
заботливая, веселая, не обижает их, уж за этим я смотрю, ты не думай!.. Ты…
того, Оля… Ты понапрасну их не расстраивай. Раз уж так сложилось, то ты…
Уезжай, в общем. Ну что ж делать, ну я ж живой человек… Сердцу-то не
прикажешь!..
– Живет с… моими детьми? С тобой?!
– Ну да! А что тут такого? Ну, мы друг друга полюбили. Что
нам теперь, помирать? Или ждать, когда ты помрешь? Столько людей разводится, и
ничего! Дальше живут.
– Ты со мной… разводишься?
– Документы месяц назад подал. Когда жена в тюрьме, то
согласия не надо. Ну что ж делать, ну, не люблю я тебя!
Горло перехватило, будто кто накинул петлю – до боли:
– Нет! Ты слышишь? Нет! Я люблю! Я люблю тебя! Я… не хочу,
не могу! Это… невозможно. Господи, да ты сам слышишь, что говоришь?!
Ну вот, так он и боялся, что сцену устроит. Нет чтобы интеллигентно,
по-человечески. Говорила Зинка: не ходи, напиши, что так, мол, и так. И не
приезжай, мол. А он культурно хотел, поговорить, как люди. А теперь вот
истерики слушать приходится.
Стас снова закурил.
– Оля, не приходи больше. Все равно я замки поменял. На
всякий случай. Чего зря детей расстраивать! Мишу и так в школе затравили, мол,
мать – зэчка.
– Стас, я же… из-за тебя зэчка! А ты теперь…
– Да не теперь! Не надо из меня подлеца-то делать! Я с ней
уж два года живу! Ну, так получилось!.. Разлюбил. Тебя же не было, вот она и
пришла!.. Детям с ней хорошо, ты не думай!
Два года?! Ольга поверить не могла. Выходит, Стас с ней жил,
она думала, что все хорошо, а он в это время уже разлюбил ее, встречался с этой
своей Зинкой, так, что ли? Это в Ольгиной голове никак не укладывалось. Или
люди друг друга любят, или… И как же тогда все эти слова – про семью, про
вместе выплывем или вместе потонем? Нет, не может быть, что-то тут не сходится…
– Как… два года? Я… я… суд был только семь месяцев назад…
Два года?!
– Ну да! Ну что тут такого?! Да все разводятся! Вон Катька
со своим разошлась, Митяй Ленку бросил, Колька тоже…
– Какой… Колька?
– Да Васин! Из-за которого весь сыр-бор был! Он теперь мой
первый кореш! Представляешь? Смех!
Смешно. Колька Васин – первый кореш. Обхохочешься.
Ольга и расхохоталась. Ну конечно! Это все сон. Это же не
может быть правдой, да? Колька Васин – первый кореш? Бред. Два года с какой-то
Зинкой? Нет-нет, определенно она спит. Вот сейчас она проснется, напялит
казенный ватник, пойдет в свой швейный цех, будет строчить шинельные рукава и
дожидаться амнистии…
– Ну вот и хорошо. Я так и знал, что ты все поймешь, – на
лице Стаса нарисовалось облегчение. Может, еще и полуфинал посмотреть успеет. –
В общем, договорились, да?
И по плечу потрепал – молодец, мол, Мухтар! Хорошая собака!
Прикосновение было реальным. Пальцы Стаса – теплые, родные,
чуть шершавые – пахли сигаретным дымом и машинным маслом. Ольга поняла, что
никакой это не сон, это все на самом деле. И Зинка. И Колька. И Стас, который
все это ей с улыбкой рассказывает.
В глазах у нее потемнело, будто разом настала ночь.
Наверное, с Зойкой, соседкой по нарам, так же было, когда она ухватила табурет
и поперла с ним на своего Федьку.
Ольга накинулась на Стаса, метилась в лицо – разбить в
кровь, выбить из него всю эту блажь, чтобы узнал, чтобы вернулся, чтобы снова
стал собой прежним. Она кричала – сипло, надрывно, как никогда в жизни. Она
такие слова выплевывала ему в лицо, каких сроду не то что не говорила – знать
не знала. Всю тюремную словесную грязь, всю мерзость пустила в ход.
– Я ж за тебя срок мотала! За тебя! Ты… ты! Гнида ты!
Поскребыш!
Он испугался. Женщина, которая била его по лицу, была не его
женой. Она выкрикивала такое, чего он ни в армии, ни в гараже сроду не слыхал.
Слава богу, домой не пустил, слава богу, замки поменял вовремя… Пригрел змею на
груди. Права маманя…
