– Я, Надь, думала, что Барышев скомандует и все пойдет
отлично.
– А что? Не идет?
– Не идет. Замы как выламывались, так и выламываются, я же
им на хвост наступила! А сам хозяин…
– Что?..
– Надя… Это такое… Это совсем другой мир. Даже Димка… не
такой.
Это она зря сказала, про Димку-то. Надежда тут же полезла на
баррикады совести:
– Да что ты про него знаешь, про Димку-то? Ты че, думаешь,
раз спала с ним, значит, знаешь, какой мужик?! Может, он не такой совсем!
Может, он…
– Надь, да успокойся, я ж ничего плохого не говорю! Чего ты
кипятишься?
– Да ничего я! Такой, сякой, эдакий, разэтакий! А он хороший
мужик.
– Да он вообще лучший, кто бы спорил… Только у Барышева… У
него вообще все иначе, все, понимаешь? У него отец – академик, дед – профессор,
прадед при дворе лейб-медиком служил…
– Ну и что? – Надежда пожала плечами, захрустела сухариком.
– Нам что за дело?
– Надь, он ведь ничего про меня не знает. В смысле того, что
со мной… было. А если узнает?
Надежда аж чаем поперхнулась от возмущения:
– А что такое с тобой было? Ты что? Детский дом подожгла?
Деньги украла? Христианских младенцев на колбасу резала?
– Я сидела в тюрьме. Меня судили, осудили, вынесли приговор.
Таким, как Барышев, на это даже… в кино смотреть противно. Он не станет со мной
работать, если узнает. Да что работать! Он меня… Он в мою сторону и не
посмотрит… В его реальности такого не бывает, понимаешь? Говорю же – другой
мир… Не знаю, как объяснить, но я это чувствую. Это интеллигенция, такая,
понимаешь, самой высшей пробы. Аристократы духа. Профессора, академики…
– Да плевать на этих академиков!
Ольга покачала головой:
– Нет. Не плевать. Я Димке скажу, пусть он еще кого-то на
этот проект сажает…
– Кого?! Меня, что ль?
– Кого угодно. Но только чтобы мне с Барышевым не работать.
Вряд ли он захочет, чтобы его делами занимался человек с уголовным прошлым. Да
он бы мне руки не подал, за один стол со мной не сел… Если бы знал.
Надежда округлила глаза:
– Он че? Фашист, твой Барышев? Руки не подал, ишь как!
Они помолчали немного. Сидели, грызли сухари, думали –
каждая о своем. Ольга положила подруге голову на плечо:
– Надь… Я пропала. Теперь уж точно совсем.
…Конечно, Грозовский никому «Строймастер» не передал, Ольге
велел не лезть к нему со всякими бредовыми идеями, а заниматься работой.
Ольга работой занималась, но нет-нет да и вытаскивала из
сумки барышевскую визитку. Она изобрела сто один повод позвонить, но так и не
позвонила, разумеется.
Барышев позвонил сам. Ну, не сам, конечно. Секретарша.
– Ольга Михайловна? Сергей Леонидович хотел бы с вами
встретиться. Вы могли бы подъехать к нам в офис?
Могла бы она подъехать? Да она по снегу босиком побежала бы!
…Барышев пошел через кабинет ей навстречу, сделал
приглашающий жест – присаживайтесь. Она села. Сердце колотилось, как
ненормальное, и Ольга боялась, что он заметит, догадается.
– Здравствуйте, Ольга Михайловна. Я хотел бы знать, как
продвигаются наши дела.
Говорит, а сам смотрит в пол. И вид уставший. Или это ей
кажется?
– Пока буксуем немного, Сергей Леонидович.
Барышев недовольно поморщился:
– Мы и так потеряли слишком много времени…
– Мы наверстаем! – пообещала Ольга.
Он посмотрел наконец ей в глаза – странным, долгим взглядом,
кивнул медленно:
– Да. Наверстаем.
О чем он? Ах да, конечно, это он про работу. Времени, мол,
много потратили зря, наверстаем.
– Проблем нет? Или есть?
Проблемы? Она перестала спать, думает о нем постоянно,
пропадает она. А больше, пожалуй, проблем нет.
– С полиграфией пока неясно, Сергей Леонидович. Мы хотели
бы, чтобы полиграфию нам сделала «Линия График». Это наши давние партнеры,
кроме того, настоящие профессионалы, и если вы не будете возражать…
– Я не буду возражать, – перебил ее Барышев. – Собственно,
мне нет никакого дела до того, кто делает полиграфию. Хотя макеты я бы
посмотрел. Я правильно назвал? Макеты?
– Правильно, Сергей Леонидович. Конечно, когда дойдет до
макетов, я непременно все вам покажу.
– А когда… до них дойдет? До макетов?
Ольга растерялась.
– Я не знаю. То есть я могу сейчас быстро прикинуть,
конечно.
Вытащила ежедневник, принялась листать:
– Макеты нам будут нужны по крайней мере за месяц, а если
учитывать работу художников…
Барышев смотрел на нее – очень пристально, очень по-мужски.
Потом снова прервал на полуслове:
– Про макеты я понял. Подробности мне неинтересны, просто
скажите, когда все будет готово.
Ольга перестала его понимать. Значит, про полиграфию ему
неинтересно, про макеты – тоже. Зачем он тогда вообще ее вызвал? Просто так,
что ли? Поговорить? Бред. Этого не может быть, потому что не может быть
никогда. Тогда зачем?
– Ольга Михайловна, – Барышев поднялся из-за стола, прошелся
по кабинету. – Я хочу, чтобы мы с вами съездили в Сибирь.
Что? Кто с кем съездил? Куда?!
– У нас там строится завод. Вы должны посмотреть, как именно
все происходит. Чтобы ваш подход к созданию нашего корпоративного образа был…
правильным.
Ольга вцепилась в ежедневник так, что костяшки пальцев
побелели. Он действительно хочет взять ее с собой? В Сибирь? Смотреть завод?
Она полетит с Барышевым в одном самолете? Может – будет сидеть рядом? Видеть,
слышать, говорить с ним? Господи, помоги ей. Она и сейчас едва сдерживается,
чтобы не кинуться ему на шею самым непристойным образом, а уж в поездке… Когда
постоянно рядом…
Запищал селектор:
– Сергей Леонидович, вы просили напомнить. Через десять
минут у вас встреча.
Ольга вскочила:
– Я… До свидания, Сергей Леонидович. А когда… выезжать?
