Май замер с открытым ртом. А лицо корейца медленно растворилось. Как будто и не было его.
Май Тхи Тху Хыонг был ошеломлен.
Май был напуган.
Он задал себе вопрос: не сошел ли я с ума?
Он не был сумасшедшим. Лицо корейца появилось на мониторе Мая волею специалистов ФБР. А сок, который пил Май, был «заряжен» специальным психотропным препаратом.
Каждый вечер Май Тхи Тху Хыонг выпивал две полулитровые упаковки сока. И получал очередную порцию препарата. Небольшую. Внешне его поведение не изменилось. По крайней мере ни коллеги, ни студенты ничего необычного не замечали. Впрочем, на нелюдимого вьетнамца никто особого внимания и не обращал. Хотя потом многие будут говорить, что да – последние дни он был какой-то возбужденный… Доза препарата, которую ежедневно получал вместе с соком Май, была действительно невелика и на здорового человека могла бы и не оказать воздействия. Но Май Тхи Тху Хыонг не был здоровым человеком. А сотрудники «отдела грязных дел» стимулировали его болезнь. В результате каждый вечер Май общался с виртуальным корейцем Чо Сон Хи.
* * *
По дороге из Котласа в Кизему ехали полицейские машины – личный «Ховер» начальника горотдела, старые «Жигули» с операми УР и две «буханки». В них находился практически весь личной состав котлаской полиции. То, что от него осталось. В головном «Ховере» ехал начальник полиции с двумя замами.
С багровым от злости и хронического пьянства лицом начальник орал на замов:
– Как? Как, бляха-муха, это могло получиться? Замы отмалчивались. А что тут ответишь, когда погибли восемь сотрудников?
– Скоро вообще народу не останется, – орал Суслов. Последнее время полиция Котласа постоянно несла потери: неделю назад одного прапорщика зарезали практически на пороге собственного дома. А чуть раньше еще трое утонули по пьянке в Двине. Но это все были объяснимые потери, а тут – восемь трупов разом! Это вам не кот чихнул.
Майор Суслов поорал, выпустил пар и немного утих. Один из замов – капитан Никифоров – сказал:
– Полагаю, они напоролись на группу террористов. Хорошо подготовленных, хорошо вооруженных.
– Террористов, говоришь? – раздраженно произнес начальник.
– А чего? На раз террористы. Потому и погибли все.
– Полбеды было бы, коли так, – отозвался начальник. – Тогда это клиенты «гестапо». Тогда и с нас спрос другой… Ладно, «гестаповцы» тоже туда подъедут. Там и разбираться будем.
«Газель» катила по лесной дороге. Вокруг стоял лес. Кое-где он расступался, но по большей части стоял стеной вдоль дороги. Изношенный движок дышал астматично, из выхлопной трубы вился сизый дымок. Дорога изобиловала спусками и подъемами, крутила. Ехали медленно. Томилин предложил водителю сигарету. Тот сигарету взял, сказал: «Спасибочки», – заложил за ухо. Томилин заметил на руке водителя наколку – «Миша». Томилин закурил, спросил:
– Как звать-величать?
– Зовут меня зовуткую, величают уткою, – ответил водитель. Нервно хохотнул, обнажив плохие зубы: – Ха-ха, шутка юмора… Вам зачем?
– Элементарная вежливость, друг мой. В конце-то концов, вы нас выручаете.
Водитель покосился на Томилина и произнес:
– Мишаня.
– Весьма приятно. Меня – Трофимыч… Вы, Михаил, не бойтесь – мы люди мирные.
– А чего мне бояться? – отозвался Мишаня, лихорадочно соображая, на кого же это он налетел. На блатных не похожи – блатных Мишаня насмотрелся. В этих местах каждый пятый мужик с судимостью. Да и сам Михаил Быков по молодости да по дурости отсидел треху… Нет, не похожи на блатных. А если не блатные, то кто?
– Вы, Михаил, далеко едете?
– Не, тут километрах в тридцати поселок. Баба у меня там.
Томилин – спец, опытный агентурист – начал работать. Несколько минут он беседовал с Мишаней за жизнь. И вскоре все про этого Мишаню просек: хитер. Скрытен. Жаден. Считает себя очень умным, что, впрочем, характерно для подавляющего большинства мужчин. Продаст за три рубля… Томилин докурил сигарету, выщелкнул окурок в окно, спросил:
– А «Газель» свою продашь нам? Мы хорошо заплатим.
– Так ведь не в деньгах щастье.
– Это верно, – сказал Томилин и вытащил из кармана толстый лопатник. Раскрыл, продемонстрировал пачку денег – это были деньги, изъятые у полицаев. У Мишани загорелись глаза.
– А что – прижало? – спросил Мишаня. За три минуты беседы Томилин сумел расслабить его, снять первоначальное напряжение. К нему вернулась обычная наглость.
– А что – заметно?
– Ха! Я ж по жизни с понятием.
– Так чего – продашь, Мишаня?
Мишаня подумал, что везет каких-то мудачков. Лохов. Интилихентов. Потому что только лох голимый будет отстегивать бабло за то, что можно взять даром… Не понимал Мишаня, что продажей машины его вяжут по рукам и ногам.
– А сколько полагаете отмусолить?
– Сколько надо – столько и заплатим.
– Оно, конечно, можно уступить, – ответил Мишаня. – Да отдавать жалко. Она лошадка-то неказистая, но рабочая…
– Короче, – перебил Томилин. – Сколько?
Сам удивляясь своей борзоте, Мишаня назвал цену. Был уверен, что с ним будут торговаться. Но лох-интеллигент не стал. Он отсчитал бабки и положил их на торпеду. Сказал только:
– Зальешь нам бак доверху. Плюс канистру в энзэ. И проконсультируешь меня по местным дорогам.
– Заметано, командир, – Мишаня сгреб деньги и убрал их в карман – пока лох не одумался.
На станцию полицаи приехали почти одновременно с «гестапо». Суслов первым заметил черный «Форд», сказал:
– А вот и старшие братья.
«Форд» подъехал, из него вышли трое сотрудников регионального отделения комитета «Кобра». С начальником поздоровались за руку, замов проигнорировали.
– Ну, что тут у вас за дела? – спросил старший, майор Мулдашев, начальственным тоном.
– Херовые дела, Ибрагим Тофикович. Восемь сотрудников погибли.
– Ну, ты, Суслов, даешь… Че – совсем твои менты мышей ловить разучились?
Начальник полиции побагровел еще сильней – Мулдашева он не любил, а когда однажды тот назвал его Сусликом – возненавидел. За глаза начальника полиции Сусликом называли все, но Мулдашев бросил эту позорную кличку в лицо. Возможно, случайно. А возможно, и нет… Суслик Мулдашева ненавидел, но вынужден был терпеть. Он ответил:
– Предлагаю допросить дежурного по станции. Он свидетель.
Прошли в станционное здание. Перепуганный дежурный рассказал все, что видел. В том числе, что один из преступников орал: «Менты поганые. Резал вас и резать буду».
Суслов обернулся к заму:
– Что, Никифоров, опять скажешь: на раз террористы? А это, сука, аккурат на раз блатные.
