Распахнулась дверца, в кабину сунулся Глеб с автоматом в руке, закричал:
– Что?.. Что?
– Хреново, Глеб. Умирает Михал Андреич, – ответил Томилин и выбрался из кабины. К нему подошел Пашка. Живой и, кажется, невредимый, только очень бледный.
– Ты цел, Павел?
Пашка кивнул.
Глеб смотрел на умирающего Мастера, и все внутри него каменело.
– Надо уходить, мужики, – сказал Томилин. Никто не ответил. Шумели кроны деревьев, и солнце было уже низко.
– Надо уходить, – повторил подполковник Томилин. – Через минуту-другую они будут здесь.
После паузы Томилин позвал: – Глеб.
– Что? – отозвался Глеб.
– Я говорю: надо у…
– Я никуда не пойду, – ответил Глеб. – Я их здесь подожду.
– Глеб, не дури…
– Я, товарищ подполковник, не пацан. Я – офицер.
– Вот именно – офицер. Поэтому извольте выполнять распоряжения старшего по званию.
Несколько секунд Глеб и Томилин смотрели друг другу в глаза… и Томилин понял. Он сказал:
– Ну что ж? Твое право.
Они пожали друг другу руки. Глеб склонился к уху подполковника, шепнул: Пашку не бросайте, Тимофей Трофимыч. Пацан он еще… Потом Глеб обнял Пашку. Сказал: постарайся выжить.
Когда Томилин и Пашка скрылись в лесу, Глеб вытащил из кузова канистру, открыл ее и швырнул на землю, под бензобак «Газели». Потом подошел к мертвому Мастеру, сказал:
– Извини, командир… Извини, но даже похоронить тебя по-людски не смогу… Прощай.
Он поджег промасленную тряпку, бросил ее в бензиновую лужицу и пошел к лесу. Кроны сосен шумели, и тени ложились на дорогу длинные-длинные.
Он занял очень удобную позицию – на высотке, за мощным стволом упавшей сосны. Полыхала «Газель», в высокое чистое небо поднимался черный дым. Старший лейтенант Глеб Блинов лежал под стволом сосны и поглаживал приклад «Калашникова».
Спустя минуту показались машины – две «буханки», джип начальника полиции и черный «Форд» «гестапо». Последней катила «пятерка». Подъехали, остановились. Из машин высыпали полицаи в форме и трое в штатском – «гестапо».
Глеб взял на мушку группу «гестаповцев», прошептал: «Ну, с Богом!» – и нажал на спуск.
Томилин и Пашка успели отойти всего метров на сто, когда прогремела первая автоматная очередь. Оба остановились, обернулись назад. Прошло несколько секунд, и автоматные очереди слились в сплошной грохот.
Стрельба продолжалась около двух минут. Потом разом стихла.
Томилин стиснул зубы и снял с головы кепку. Пашка посмотрел на него и тоже снял вязаную шапочку.
Они постояли молча, потом Томилин вздохнул и сказал:
– Пойдем, Павел.
* * *
Владелец магазина снаряжения для дайвинга Леонард Жерар удовлетворенно потер руки: он только что получил заказ на два комплекта снаряжения для зимних погружений. Заказывал, определенно, знающий человек – все снаряжение было профессиональным. И не просто профессиональным, а лучшим из того, что существовало. Покупатель интересовался, все ли из представленного списка есть в наличии. Судя по обратному адресу, заказ пришел из Англии, а заказчик подписался «Mr. Dogged». Жерар немедленно ответил, что все товары в наличии есть. Стоимость обоих комплектов составляет девяносто восемь тысяч сто десять евро, но он готов сделать скидку в размере семи… нет, даже восьми процентов.
Спустя десять минут м-р Упрямый
[14]
оплатил покупку и указал, куда следует доставить снаряжение – почему-то это был Рейкьявик, Исландия.
Жерар был ошеломлен. Пожалуй впервые за всю свою практику – а он торговал товарами для дайвинга уже четверть века – он осуществил такую значительную продажу всего-то за полчаса… Браво, м-р Упрямый! Браво!
На следующий день заказ ушел в Рейкьявик.
* * *
Наступил день, когда Фред Фридман доложил Маккензи:
– Думаю, что клиент созрел.
Вдвоем Маккензи и Фридман несколько часов смотрели записи, сделанные веб-камерой. Камера была установлена в углу за монитором компьютера и показывала лицо вьетнамца, подсвеченное тем же самым монитором… Это было странное зрелище.
– Да он же законченный псих, – подвел итог Маккензи. Ему стало как-то не по себе.
– Точно, – оскалился Фридман. Пол Маккензи подумал: «А может, и Фред тоже псих? Чему он радуется?..» Фридман спросил: – Когда начнем операцию?
– А ты уверен, что он решится?
– Стопроцентной гарантии дать не могу, но… чтобы его взбодрить, у нас есть дополнительный стимул.
– Стимул? Какой стимул?
– Специальный агент Лора.
– Лора? Лора – да, Лора – это стимул.
– Так когда начнем?
– Я доложу… туда.
Он ткнул пальцем в потолок. Точь-в-точь, как это делал Большой Джек.
– Тянуть нельзя, – ответил Фридман. – Сейчас он в нужной кондиции, но ведь может «перегореть» или выйти из-под контроля.
– Я доложу наверх, – сухо повторил Маккензи.
Двадцать пятого ноября директор ФБР дал добро на проведение операции «Дракон».
Двадцать шестого в коридоре главного учебного корпуса университета преподаватель Май Тхыонг столкнулся с незнакомцем. Да так, что был сбит с ног. Незнакомец – по виду мексиканец – помог Маю подняться и рассыпался в извинениях. Май очень невежливо буркнул: «Да пошел ты!»
Незнакомец развел руками и удалился.
В тот же день из Вашингтона в Блексборн приехала специальный агент Лора.
Утром в среду двадцать седьмого ноября Май Тхи Тху Хыонг получил по электронной почте письмо. Там было всего три слова: «Сегодня твой день. Твой брат Чо Сон Хи». Это послание сильно взволновало Мая. Он попытался связаться с Чо, но тот не ответил.
В восемь пятнадцать Май спустился в гараж и завел свой мини-мотороллер «Хонда». Мотороллером Май пользовался потому, что из-за проблем со зрением не смог получить автомобильной лицензии… Конечно! Сначала эти америкосы залили Вьетнам ядами и отравили мать Мая. А потом они отказывают самому Маю в праве на управление автомобилем. Потому что у него, видите ли, плохое зрение. Эти твари даже не подозревают, что его появление на свет – просто чудо. Он был пятым ребенком у своих родителей. И единственным, кто выжил… Что уж говорить про зрение?
Май нажал на кнопку, и створка ворот поднялась наверх. Май выехал. И увидел, что напротив его коттеджа стоит автомобиль – серо-голубая «Тойота-Королла». А рядом с машиной суетится дамочка, пытается поставить машину на домкрат… Май разглядел спущенное правое переднее колесо, но главное – он рассмотрел дамочку. Это была пышная блондинка лет тридцати – такие особенно возбуждали Мая Хыонга.
