– Чтобы спасти эти священные ценности, нам нужно, по скромному подсчету, – на слежку, наем помещений, автомобили, покупку оружия – двадцать пять тысяч крон… Лига ходатайствует, чтобы вы вместе с этими суммами прикомандировали к нам доверенное лицо для наблюдения.
Генерал вернулся в кресло, жирный лоб его прорезывала морщина.
– Я должен подумать… Дело весьма щекотливое… В европейской столице расправляться своими средствами!.. Гм… Мы-то знаем, у кого берем и что берем, но щепетильные европейцы!.. Люди вы горячие, батенька, ухлопаете там парочку еврейчиков… Да еще двадцать пять тысяч… Гм…
Генерал с той минуты, когда было упомянуто о двадцати пяти тысячах крон, начал поглядывать на ширмы, где шипело и пахло сальцем. Лаше, проведя ладонью по лбу, сказал с мягкой задушевностью:
– До взятия Петрограда остается – три, ну – два месяца… Но пока я не вижу других путей поддержать ваши бумажные деньги, ваше высокопревосходительство…
Генерал отвлекся от ширмы, насторожился:
– Не улавливаю связи.
– Вы помните провокационную заметку об английском обеспечении ваших денег, печатающихся в Гельсингфорсе? Она исходила от компании – Леви Левицкий, Ардашев, Бистрем. Одного из них Лига ликвидировала… За последние дни нам стало известно, – и это одна из причин моего приезда в Ревель, – что английский государственный банк не сегодня-завтра опубликует опровержение… Ваше высокопревосходительство, сам Господь Бог не спасет вас от инфляции, от катастрофы с кредитами и так далее…
– Мои деньги, господин полковник Лаше, обеспечены всем достоянием государства Российского…
Но тут полковник Магомет бек Хаджет Лаше не то чтобы подмигнул как-нибудь неприлично, – жирноносое лицо его осталось невозмутимым, – изменился лишь цвет глаз, они будто просветились веселой иронией.
– Перед отъездом я беседовал с небезызвестным биржевым деятелем Дмитрием Рубинштейном. Он откровенно высказался, что готовится к большой игре, но не решил еще – валить ли ему финскую марку и поднимать рубль вашего превосходительства, или поднимать финскую марку и валить рубль вашего высокопревосходительства…
– Ах, вот как! (Генерал беспокойно потерся спиной о спинку кресла.) На чем же Рубинштейн основывает недоверие к моему рублю?
– Не к вашему рублю, но к российскому рублю… Европейская биржа рассматривает Россию как банкрота на долгий период времени… Проблема русского банкротства – мировая проблема. Русские долги, задолженность по внешним займам, разрушение промышленности, транспорта, шахт, нефтяных вышек, сельского хозяйства – это колоссальнейший пассив. Рубинштейн исчисляет его миллиардов в сто золотых рублей. (Генерал крякнул.) В активе только – будущая твердая власть. Под нее союзники могут дать денег на возрождение русской промышленности и сельского хозяйства. А могут и не дать… Но покуда русский рубль – пусть на острие победоносного белого штыка – стоит не дороже бутылочной этикетки…
– Так, так, – сказал Юденич. – Ага, вот как! А если я как следует умиротворю Петроград?
– Это уже много… Но, ваше высокопревосходительство, деньги нужны сейчас… Я просил Рубинштейна обождать несколько дней… Если я скажу ему, что в ваших руках будет на полмиллиарда валютных ценностей, разумеется, он не станет колебаться в выборе между рублем и финской маркой…
Генерал все еще не решался. Больше всего его напугал Митька Рубинштейн. Но двадцать пять тысяч крон тоже было не легко оторвать. Он сказал, что хочет посоветоваться с начальником снабжения генералом Яновым, и попросил Лаше оттянуть вопрос о деньгах до завтра.
Хаджет Лаше решил не утруждать главнокомандующего остальными чрезвычайными вопросами и с полным составом миссии (в Ревель он приехал с Левантом, Вольдемаром Ларсеном – датским коммерсантом и одним из четырех шведских офицеров – членов Лиги) явился к правой руке генерала Юденича – генералу Янову.
Генерал Янов был «с мухой» после обеда и повышенно встретил гостей. Денщик «соорудил» кофе с коньячком. Сели вокруг преддиванного стола. От генерала веяло здоровьем и оптимизмом, – закрученные усы, раздвоенная бородка, подвижные брови на низеньком лбу, расстегнутая гимнастерка с мягкими генерал-майорскими погонами и короткие крепкие ляжки ерника… Он сразу «овладел настроением». Предложил чудные папиросы:
– Табак настоящий – довоенный Месаксуди… Один тип ухитрился вывезти из Петрограда полвагона этого табаку и загнал его к нам во время наступления… Гений, честное слово!.. Вот это (хлопнул по валяющейся на плюшевом диване папке с бумагами) одни его проекты… Тут и колбаса для Петрограда, дрова, и картошка, и полсотни американских аэропланов. Как он умудряется ставить такие цены – на тридцать процентов дешевле, поражаюсь… Уверяет, что из чистого патриотизма, честное слово…
Хаджет Лаше высказал, что действительно патриотов гораздо больше, чем это кажется, по той причине, что истинный патриот не шумит и не кричит, но делает свое скромное и незаметное дело.
– Пусть при этом что-то положит в карман, малую крупицу, – нужен же какой-то материальный «стимул», кроме голой идеи. Правда?
– Стимул! Совершенно верно, полковник…
– Мы тоже люди, ваше превосходительство…
– Совершенно верно, полковник…
Чисто одетый денщик, работая под придурковатого, принес кофе, раскупорил коньяк. Генерал Янов пробасил, указывая на его припомаженный чуб, вздернутый нос, часто мигающие русые ресницы:
– Вот – рожа расейская, решетом не покроешь, а поговорите с ним. Ну-ка, Вдовченко… При покойном государе-императоре хорошо жилось тебе?
Вдовченко – руки по швам, нос кверху – рявкнул:
– Так точно, ваше превосходительство.
– А почему? Объясни толково.
– Так что – страх имел, ваше превосходительство.
– Молодец… Ну, а скажи ты, милостью революции освобожденный народ, что ты сделаешь в первую голову, когда с оружием в руках пойдешь в Петроград?
– Не могу знать, ваше превосходительство…
– Отвечай, болван…
– Так что – стану колоть и рубить большевиков, жидов, кадетов и всех антилихентов…
Генерал руками развел:
– Пасую, господа… Что я буду делать с этим народом! Слушай, Вдовченко, троглодит, ну, а что бы тут сидели наши министры – Маргулиес или Горн, – и ты бы им так вот брякнул… Заели бы меня, болван! (Открыл крепкие, как собачья кость, зубы, загрохотал.) Живьем бы съели… Сгинь, харя деревенская!.. (Денщик повернулся вполоборота, по-лошадиному топая, вышел.) Да, господа, беда с нашими либералами… Мечтатели, российские интеллигенты… Реальной жизни знать не хотят… Кофейку, господа, коньячку…
Хаджет Лаше заговорил за коньячком:
– Либерализм, как оппозиция – залог кредита… У нас в России часто не понимают, что политическое приличие дороже искренности. Мы еще варвары, простите за словечко, генерал…
