— Как-то это неправильно… Знаешь, мне за себя стыдно. Алина в больнице, Василиса в лазарете, Женя вообще в морге… А я… Кстати, не знаешь, когда выдадут ее тело? Иными словами: когда похороны?
— Пока идет следствие. Не так сразу. Лера, послушай… Ты переживаешь, я знаю. Но жизнь-то продолжается, а? Ну, давай устроим по ним по всем траур! Принесем в жертву спортивной чести нашу личную жизнь. Ведь совсем скоро ты уезжаешь…
— Леша!
— Ты уезжаешь за границу, а я остаюсь. И бог знает, когда я тебя еще увижу…
Он попробовал ее губы, а потом язык долгим, исследующим поцелуем, засунув свой язык так глубоко, что она застонала и вся открылась ему навстречу. Они попытались обо всем забыть, обнимая и лаская друг друга, и какое-то время им это удавалось. За окном выла метель, то и дело швыряя в окно комья снега, но они ничего не замечали. Потом Алексей понял: он ни разу за все то время, что они с Лерой занимались любовью, не вспомнил Сашу. Его, кажется, начало отпускать.
Уйти от женщины — это еще не значит ее забыть. И только когда она перестанет сниться, когда уже не будет чудиться в толпе ее лицо и при звуке голоса, похожего на ее голос, перестанет замирать сердце, — вот тогда можно сказать, что отпустило. А еще когда в постели с другой женщиной не надо будет постоянно себя контролировать. Не дай бог с губ сорвется не то имя. Не той, что лежит рядом…
— Эй! — легонько окликнула Лера. — Ты задумался.
— Я не хочу тебя отпускать, — он повернулся и обнял ее. Крепко-крепко. — Ну, зачем тебе уходить? Там холодно, метель. Вдруг опять кого-нибудь убьют?
— Не шути так! — она отстранилась.
— Хочешь чаю? Вина сегодня нет.
— Хорошо. Поставь чайник, а я — в душ.
«Уйдет, — понял он. — Она всегда поступает по-своему».
— Ну, что ты сегодня еще узнал? — спросила она, вытирая шею и грудь белоснежным махровым полотенцем. Потом завернулась в него и села в кресло.
— Выпей чаю, замерзнешь, — он подвинул к ней чашку, над которой вился парок.
— Спасибо, — она послушно отхлебнула обжигающий мятный чай. Алексей уже знал, что Лера любит именно такой.
— Ничего нового. Меж тем осталась всего неделя. А вообще я не хочу сегодня говорить о деле.
— А о чем?
— О любви.
Он уселся в другое кресло.
— О любви-и… — лукаво улыбнулась она. — Ну, говори. Я слушаю.
— А ты? Ничего не хочешь мне рассказать?
— Леша, это похоже на допрос, — нахмурилась Лера.
— Отчего же? Обычно женщины любят вспоминать о том, как и кто их любил. Особенно красивые женщины. А ты очень, очень, очень красивая.
— Но вспоминать своих бывших не люблю.
— А это уже больше похоже на мужчину. Работа наложила отпечаток на твой характер, да?
— Чего ты добиваешься?
— Я ревную, — мягко сказал он. — Вот, к примеру, твой муж. Говорят, ты увела его у одной девушки. Тоже спортсменки.
— А ты что, справки наводил? — сразу насторожилась Лера.
— Нет, но дядя Гриша… Ты никогда не думала о том, что он в тебя влюблен?
— Дядя Гриша?!
— Он хранит твои старые фотографии. И постоянно о тебе говорит.
— Черт! Вообще об этом не думала! Он же…
— Старый, да? И некрасивый. Неперспективный.
— Нет, он очень талантливый. Можно даже сказать, великий. Но разве можно думать о нем как о мужчине? Это несерьезно.
— Меж тем он мужчина. Хотя ты права: он любит тебя издалека. И никогда не осмелится приблизиться. Это он рассказал мне об Алене. О том, что вы соперничали на дорожке, она пару раз у тебя выиграла крупные соревнования, а ты в отместку увела у нее жениха.
— Ну! Это дела давно минувших дней!
— А ты, кстати, не знаешь, что с ней стало?
— С Аленой?
— Да.
— Понятия не имею.
— Поверженные соперницы тебя, значит, не интересуют.
— Но это и в самом деле было давно! С тех пор я развелась с Климовым, а у нее, должно быть, уже взрослые дети.
«У нее нет детей. У нее только племянница, которая живет у тебя под боком, а ты этого даже не подозреваешь», — чуть не сорвалось у него с языка.
— Ты же сама недавно упоминала Библию: время собирать камни. Сорок лет — это кризис среднего возраста. Человек подводит некие итоги. Сложилась ли карьера? Была ли счастливой семейная жизнь? Удачные ли получились дети? В какой-то графе галочка, в какой-то ноль. Если баланс получается положительный, человек спокойно живет дальше. Но ведь бывает, когда одни сплошные нули. Хорошо, если человек обвиняет в этом себя. А если кого-то другого?
— Леша, я не понимаю, о чем ты, — нахмурилась Лера.
— У нас у всех есть враги. Даже у тех, кто говорит: «Я никому ничего плохого не сделал, поэтому мне никто не может желать зла». Представляешь? Живет этакий счастливец, судьбою обласканный, и даже не подозревает, что у него-то как раз врагов больше всего!
— Мне не надо искать тайных врагов, у меня полно явных.
— Слишком много явных. Ведь тебя пытались подставить. Если ты, конечно, не убивала и не в сговоре с Гульнарой Зариповой.
— Леша, сколько можно! — Она резко встала и сбросила полотенце.
Он увидел Леру во всей красе, абсолютно нагую. И еле удержался от восхищенного возгласа: ух ты! Перед ним стояла не женщина, а богиня! Просто мраморное изваяние! Ни грамма жира, сплошные мышцы, и ко всему прекрасные формы! Она поймала его взгляд и тут же начала одеваться.
— Лера… Лерочка…
— Я думала, этот вопрос уже снят! — сказала она резко и рывком застегнула молнию на джинсах.
— Ну, подожди…
— Ты определись наконец, кто ты, мой мужчина или сыщик? А то это похоже на раздвоение личности: в постели ты меня любишь, но едва мы из нее вылезаем, ты учиняешь мне допрос! — она взялась за свитер.
— Ты со мной тоже не всем делишься!
— Я тебе говорю все! Ты мне совсем голову задурил! — выпалила Лера.
— Какая ты красивая, когда злишься! — он попытался ее поцеловать.
— Все, Леша, хватит! Тебе когда-нибудь будет очень стыдно!
— Лера, не уходи, — взмолился он.
— Остаться? Зачем? Поговорить о моих любовниках? Скажи прямо, кто именно тебя интересует? Ты ничего не спрашиваешь просто так! Ни единого вопроса не задаешь без умысла! Скажи, а своей будущей жене ты верил, когда расследовал убийство ее родителей? Или тоже мучил ее вопросами? Подозревал?
— Я был уверен, что Саша не виновна.
— Ах вот как! А я-то чем похожа на злодейку? Тем, что у меня было много любовников? Так вот, чтобы ты знал. Немного. А пока была замужем — ни одного. Понял? — она сверкнула глазами. — И не задавай мне больше вопросов!
