Они вышли из магазина под снег — Дмитрий Иванович нес торт, а Варвара кулек с конфетами, — и она сказала:
— Так я люблю этот магазин! Всегда вкусно пахнет, и все свежее. — Ему казалось, что она говорит, просто чтобы не молчать, от растерянности. — Я первое сентября терпеть не могла, так мы из школы всегда сюда заходили и покупали самый дорогой торт, такой, знаете, с шоколадными зайцами и медведями. И это сразу все меняло. Конечно, учебный год начался, чтоб ему провалиться, но торт-то у нас есть! И большой, на несколько дней хватит. Зайца я сразу съедала, а медведя на потом оставляла.
— А я любил первое сентября, — сказал профессор. — И сейчас люблю. Самый лучший день в году, начало времен.
— В каком смысле?
— Первого сентября начинается новая жизнь. Мне всегда хотелось что-то узнать. И казалось, что впереди гораздо интереснее, чем позади. Не знаю, как это объяснить.
— Новое узнать? — недоверчиво переспросила Варвара. — То есть школа вас не угнетала?..
— Нет, конечно. Как школа может угнетать?
Она пожала плечами, и ему вдруг показалось, она подумала, что выходить замуж за человека, который любит первое сентября и учиться, — ужасная ошибка.
Он решил, что должен оправдаться.
— Вы не подумайте, что я зануда.
— Да нет, вы именно зануда!..
— Я быстро устаю от безделья, — стал оправдываться Дмитрий Иванович. — Голова должна быть занята все время. Если она свободна, в нее лезут исключительно глупости, по крайней мере, в мою.
— В вашу?! — поразилась Варвара. — Мне кажется, в вашей голове могут быть исключительно умности!
И больше они друг с другом не разговаривали.
Открыв дверь в квартиру и не приглашая Шаховского за собой, Варвара сердито потопала мокрыми ботинками по коврику и прокричала очень громко:
— Я пришла!..
Никто не отозвался из глубин длинного коридора, в который выходили несколько двустворчатых крашеных дверей, все закрытые.
— Есть кто живой? Я дома!..
— Что ты вопишь? — осведомились так близко, что Дмитрий Иванович чуть не выронил торт «Сказка». — Я прекрасно слышу.
Перед ними возникла пожилая дама с высокой прической и в накинутом на плечи пуховом платке. Платок был белоснежный, как и волосы.
— Привет, — сердито сказала Варвара, пристраивая на вешалку пальто. — Бабушка, познакомься, это Дмитрий Иванович Шаховской. Он профессор и только что сделал мне предложение.
— Руки и сердца?
— Ну да.
— Ты согласилась?
— Дим, это моя бабушка Ариадна Владимировна.
Профессор пожал сухую, тонкую руку. Он чувствовал себя ужасно, а бабушка с внучкой, кажется, превосходно.
— Дмитрий Иванович Шаховской, — пробормотал он.
— Родителей нет, — проинформировала Ариадна Владимировна. — Вам придется дожидаться. Вы ведь хотите официальное предложение сделать?
— Может, к их приходу он передумает, бабушка. И еще у нас есть торт, — Варвара взяла коробку и показала ей, как бы для того, чтобы та удостоверилась. — И я сейчас съем большой кусок!.. О-о-очень большой!
— Накрывай в столовой, — распорядилась Ариадна Владимировна. — На кухне не годится. Только вымой руки, пожалуйста. А вы проходите, Дмитрий Иванович.
Странным образом эта самая бабушка с белыми волосами и в белой шали, и длинный коридор, и закрытые двустворчатые двери укрепили Дмитрия Ивановича в дикой мысли, что он делает все правильно. Он пришел в дом Варвары Звонковой делать предложение, и он его сделает, это и есть самый важный шаг в его жизни.
Со всеми остальными изменениями, самыми страшными и неприятными, он справится. Наплевать.
В комнате, которую Варварина бабушка назвала столовой, было тесновато. Всю середину занимал большой стол, и вокруг него шесть стульев, как положено, и этот стол со стульями тоже был… правильный. Давным-давно Шаховской не бывал в домах, где стол стоит посередине комнаты, а не вынимается в сложенном виде из-за шкафа. Нет, конечно, в просторных, богатых и новых домах он видел самые разнообразные столы посреди самых разнообразных комнат, а в старых квартирах, вроде этой, место всегда экономили, старались без надобности не занимать. Значит, этот стол нужен хозяевам, и Дмитрий Иванович неизвестно чему обрадовался!..
Бабушка Ариадна Владимировна указала ему на кресло, в несколько приемов переложила со стола на комод стопки растрепанных газет и книг и достала скатерть.
Варвара не показывалась.
— Вы профессор каких наук?
— Исторических.
— Преподаете?
— В университете.
— В нашей стране историю преподавать — дело непростое. Только на моей памяти трижды ее переписывали! Сначала при Сталине, потом при Хрущеве и напоследок уж в новейшие времена. Как тут преподавать?
— Колебаться вместе с курсом, — пошутил Дмитрий Иванович. — Впрочем, я занимаюсь началом двадцатого века, Ариадна Владимировна.
— Ну, там сам черт ногу сломит, — заявила бабушка Варвары. — Новейшую-то как ни переписывай, все равно пока свидетели не перемрут, никто в откровенное вранье не поверит. Я, например, еще жива! Мне хоть сто, хоть тыщу раз скажи, как хорошо при отце народов жилось, не поверю. Память — страшная штука. А с девятисотых годов историю кто только не правил! И спросить не у кого, умерли все.
— Документы есть, Ариадна Владимировна.
— Документы документами, только какие?.. Те, которые разрешили оставить? А уничтожили сколько? И что там было сказано, в уничтоженных? И как теперь восстановить?
— На самом деле сохранилось больше, чем кажется. Архивы, конечно, почистили основательно, но многое успели за границу вывезти, спасти. Потом мемуары!..
— Это какие же мемуары? — спросила бабушка с легким презрением. — Эмигрантские? Так ведь эмигранты еще больше наших врали, Дмитрий Иванович! Человек без родины, да еще на родину обиженный чего только не наговорит, чтобы себя убедить, что не зря он эту родину покинул навсегда, больно плохо она себя вела. Нет, осуждать я никого не имею права, но знаю точно — издалека ничего понять нельзя, что тут у нас происходит, каково нам живется или жилось…
— Диспут? — осведомилась Варвара, появляясь с тортом.
— Еще не открывали, — отозвалась бабушка. — А лопатку? Забыла? И вилки десертные!.. Вот привычка — десерт ложкой есть, как щи хлебать!
— Мне и ложкой нормально.
— Варя, подай вилки.
— Хорошо, хорошо.
— Так что вы там изучаете, Дмитрий Иванович, в начале прошлого века? Попа Гапона и Московское восстание?
Шаховской давным-давно не сдавал никаких таких экзаменов и теперь очень старался.
