— А, вот ты где! — появился в комнате Перец. — Надоело сидеть взаперти? Давай, погнали со мной.
— Куда? — спросил Антон, на случай, если ему ответят.
— Узнаешь, — обманул его ожидания Перец.
Они вышли и уселись все в тот же старенький «Опель». Перец снова был за рулем, и Антону пришлось вспомнить, чем закончилась не так давно такая же вот поездка в неизвестность. Бой на арене, служба в охране коттеджа, гора трупов.
— Ты тут, небось, по два раза в день мылся, а? — весело спросил Перец.
— Собственно, я даже спал в парилке, — серьезно ответил Антон. — Возраст, кости ломит. А там тепло, сухо.
Перец на шутку не ответил, не хватило сообразительности. Антон разговор продолжать не стал. Его больше интересовала цель поездки. Перец явно пренебрегал правилами дорожного движения, часто проскакивая перекрестки на желтый, а то и на красный свет. Частенько он без видимых причин менял полосу движения, поворачивал на перекрестках из второй полосы. Антон заметил, что во время этих маневров Перец поглядывает в зеркало заднего вида. Это могло означать одно: он пытается избавиться от возможной слежки или просто определить ее наличие. Такие меры предосторожности Антона поразили, где научился, в тюрьме… Но расспрашивать о прошлом в этой среде не принято.
Машина выскочила на Большую Кольцевую, потом проехали Шувакиш, а потом Перец неожиданно сбросил скорость и свернул с трассы на грунтовую дорогу. Вела она, как предположил Антон, куда-то в сторону озера Мелкого. На приличной скорости, изредка притормаживая перед наиболее глубокими ямами и ухабами, Перец погнал машину по опушке леса, оставляя за собой длинный пыльный шлейф. Антон тоже стал поглядывать в зеркало. Второго подобного шлейфа на дороге он не увидел.
Скорее всего, это была старая трансформаторная станция при бывшем пионерском лагере или базе отдыха. Иных строений с советских времен не сохранилось. Среди деревьев и высокой травы виднелись лишь остатки фундаментов, россыпи битого красного кирпича, да углы обломков бетонных плит.
Отдельно стоящий домик был квадратным, сложен из белого силикатного кирпича и, видимо, использовался еще совсем недавно. И шифер на крыше не слишком разрушен, и два окна забиты накрепко пусть ржавым, но железом. Проводов, правда, не осталось, хотя столбы и изоляторы на фасаде домика еще остались. Дверь тоже обита железом, и она была приоткрыта, как будто предупреждала, что внутри ничего интересного нет, что там все давно разворовали.
Антон разглядел за деревьями старенький «уазик» с поблекшей зеленой краской на бортах и остатками какой-то надписи. Машина не была брошенной, виднелся след примятой травы, который вел к машине от грунтовой дороги. Правда, и сама дорога не выглядела тут накатанной. Проезжали по ней раз пять в год грибники, да раз-другой лесники.
Перец остановился метрах в двадцати от домика и стал ждать. Через пару минут из-за деревьев вышли двое парней с настороженными лицами. Они кивнули Перцу, внимательно осмотрели с ног до головы выбравшегося из машины Антона, но промолчали. Перец отошел в сторону с одним из охранников и стал ему что-то говорить. Тот кивнул и снова исчез с напарником за деревьями.
— Тихое местечко, — неопределенно произнес Антон, потому что молчать и не задавать вопросов было уже подозрительно. Он обязан был в рамках своего образа высказывать мнение…
— Тихое, — согласился Перец и повел Антона к домику. — Как на кладбище.
Они вошли в темный тамбур по скрипучим, почти сгнившим деревянным ступеням. Перец, шедший первым, споткнулся обо что-то и чертыхнулся. Антон сразу же стал смотреть под ноги. Если тут все такое гнилое, то можно легко сломать ногу. Дверь, которую потянул за ручку Перец, была в клочьях ваты и сорванного дерматина. Обнажилось черное дерево дверного полотна, источая мышиный запах.
Двое здоровенных парней у дверей не удивили Антона потому, что внутри его ждала довольно зловещая картина. Электричества в доме давно уже не было, и помещение осветили несколькими переносными фонарями, поставленными на пол по углам с направленными в потолок лучами. Зрелище жутковатое: почерневшие стены, паутина клочками, обваливающийся местами потолок и голый окровавленный человек, подвешенный на одной из стен за руки.
Антон его узнал, несмотря на посиневшее от побоев лицо. Это был тот самый приятель Леона по кличке Агент. Худой, даже костлявый, сейчас он выглядел вообще как скелетированный труп. Но он был жив. Антон это понял по тому, как у человека подрагивала диафрагма, и сиплым коротким звукам, которые вырывались из его горла.
— Страсти какие! — хмыкнул Антон и вопросительно посмотрел на Перца. — Что за дела?
— А ты посмотри внимательно на него, посмотри.
— Посмотрел. Достаточно посмотрел, чтобы у меня теперь аппетит пропал до вечера. А ночью еще и кошмары приснятся…
Договорить Антон не успел, потому что снаружи заскрипели ступени. Он обернулся. Судя по тому, что двое у двери не шелохнулись и еще двое, топтавшихся у привязанного Агента, тоже не проявили беспокойства, они все знали входящего. Дверь рывком распахнули, в дом скудно пролился дневной свет. Антон почему-то не удивился, увидев, что вошел Леон.
Один из парней в комнате засуетился, схватил стоявший у стены табурет, смахнул с него что-то рукой и поставил посреди комнаты. Леон прошел и уселся, положив ногу на ногу. Антон терпеливо ждал, пока эта явно театральная постановка продолжится.
— Вот так, Антоха, — тихо и зловеще прозвучал голос Леона, смотревшего пристально в лицо Агенту. — Приходит время, и друг становится врагом. Брат идет против брата…
— Вы с ним родственники? — удивился Антон.
Леон вздохнул, причем получилось это у него шумно и не очень искренне. Кажется, он все-таки разыгрывал тут какую-то комедию. Пришел бы и просто ткнул Антона мордой в окровавленное тело бывшего соратника. И задал бы вопросы, которые хотел задать, если уж в чем-то Антона подозревает. Или прямо объяснил бы, что Агент тут висит за то-то и за то-то. И ты учти, друг Антоха, что, будешь шалить, и ты станешь так вот висеть и мучиться. Что за беда! Каждый человек в нашей стране, что чиновник, что уголовник, как получит власть в руки, власть над людьми, сразу начинает из себя гнуть великого, самого умного и все в этой жизни понимающего. Почему не стать просто начальником, просто лидером — человеком, который администрирует тот или иной управленческий процесс?
— Каждый человек, Антоха, — сказал Леон, — за долгие годы дружбы становится родным. А я ведь любил его как брата. Любил, а он меня предал. Больно это сознавать, тяжело это пережить. Это как кусок самого себя отрезать, а рану посыпать солью. Невыносимая боль… Хочешь попробовать?
— Нет, спасибо, — рассмеялся Антон, сделав вид, что не понял намека. Картина к веселью не располагала, и имитация далась Антону тяжело.
— Никто не хочет попробовать, — сокрушенно сказал Леон, и тут же интонации его голоса изменились. — А жрать хотят все! И эта падаль тоже захотела жрать больше и слаще, чем я. А это надо заслужить.
