Ей вдруг стало так хорошо и весело, что она плюхнулась на кровать и рассмеялась. И чего она, дуреха, так боялась ехать, в этом нет совершенно ничего страшного. И это даже несмотря на то, что в купе ее попутчиками оказались исключительно представители противоположного пола, да к тому же еще совсем не старые представители. Они наперебой ухаживали за единственной дамой, явно устроив соревнование на кубок ее благосклонности. Пытаясь завоевать этот приз, они так нашпиговали ее сладостями, что она полночи не могла заснуть, так как ее жутко изводила жажда. Правда была еще одна причина, почему ее так долго не был бессилен сморить сон; в ее голове, словно гвоздь в стене, засела мысль, что кто-нибудь в темноте вдруг полезет к ней. Она прислушивалась к нестройному, как игра впервые собравшихся вместе музыкантов, храпу ее соседей, ожидая, что вот-вот один из них прервет это сладостное занятие ради того, чтобы наброситься на нее. Мысленно она прикидывала, каким образом будет давать отпор насильнику. Но все ее приготовления оказались невостребованными; шли бессонные часы, а намерение ее изнасиловать почему-то никто не выказывал. В конце концов, долгое и бесплодное ожидание этого момента ее так утомило, что она заснула. А когда вновь отворила глаза — все вокруг было залито светом, по купе во всю шарили солнечные блики. Она взглянула в окно и увидела, что за то время, что она пребывала в небытие, поезд явно не стоял на месте, а преодолел немалое расстояние, и теперь вокруг цвела и зеленела несравненно более пышная южная растительность.
Прибыв на вокзал Симферополя, она попрощалась со своими любезными попутчиками, а затем автобус без всяких проблем и приключений доставил ее в Судак. А еще через час она входила в свое новое, временное, но, как, оказалось, уютное пристанище.
Пора было знакомиться с местностью и, прежде всего с морем, которое совсем рядом, всего в нескольких сотнях метрах переливалось на солнце мириадами блестков. Взяв купальный костюм, она прошествовала в ванную комнату. Быстро скинула с себя платье, И сразу же большое, почти во весь рост, зеркало мгновенно до самых краев наполнилось ее обнаженной фигурой. Катя внимательно стала рассматривать себя, провела пальцами по телу от плеч до кустика внизу живота, едва ощутимо дотронулась до клитора, но и этого прикосновения хватило для того, чтобы вызвать внутри себя легкий сладостный всплеск. Но дальше экспериментировать в этом направлении она не стала, а поспешно натянула, словно спасаясь от греха, трусики. Затем запрятала два крупных полушария в верхнюю частью пляжного ансамбля. Но полностью укрыть их в этих норках ей не удалось, грудь целиком не вмещалась в предназначенные для этого чаши бюстгальтера и осталась наполовину открытой. Катя даже подумала, а не слишком ли опрометчиво поступила, приобретя столь откровенный купальник? Вот даже и Петя, видевший ее в самых разных видах и нарядах, был так ошеломлен в первую минуту этим ее видением в нем, что даже лишился на некоторое время дара речи. Но теперь уже все равно ничего не изменить; если кто хочет, пусть смотрит, не жалко.
Катя вышла из корпуса, и сразу же ее со всех сторон обступил жаркий солнечный день. Небо было почти чистым, лишь кое-где на лазоревом фоне висела рваная вата облаков. Но небеса ее интересовали мало, они были почти такими же, как и в Москве, а вот море — это совсем другое дело. Она устремилась на набережную. Показала дежурному свою карточку и оказалась на пляже.
О том, как она будет входить в море, она представляла всю дорогу от Москвы до Судака. Конечно, за вычетом того времени, когда внимала россыпям комплиментов своих попутчиков. И вот этот долгожданный час пробил, хотя никакого звона и не раздалось. Но она ясно слышала его радостные переливы внутри себя. Легкий халат, расстегнутый нетерпеливой рукой, безропотно скатился к ее ногам, а они сами, осторожно ступая по каменистому песку, понесли ее к воде.
Море, как бы выполняя обряд знакомства с ней, лизнуло ее ступни, затем попятилось назад, будто желая передать полученную информацию об очередном своем госте следующей волне, а та, обработав ее, и, по-видимому, оценив вполне благожелательно, уже накатилась на пришельца более основательно, смочив ноги Кати аж до колен. Она слегка взвизгнула, так как вода неожиданно обожгла стужей. У нее даже возникло желание повернуть назад, но эта была лишь секундная слабость. Она смело сделала шаг вперед, и теперь вода смочила уже ее трусики.
Идти дальше мешал все тот же холод. Однако морю подобная нерешительность явно пришлась не по нраву; внезапно прямо перед ней вырос высокий и, как хорошее свежее пиво, пенистый вал, который обрушился всей свою мощью на оробевшую женщину. Все случилось буквально за одно мгновение, и Катя, оказавшись, словно одеялом, накрытой волной, даже не успела испугаться. Зато теперь, обрызганная с ног до головы, она больше не боялась прохладной водной стихии. Море после только что прошедшего обряда знакомства оказалось теплым, и Катя вдруг почувствовала себя замечательно. Она засмеялась и поплыла.
Плавала Катя хорошо, причем, эта была у нее, как у собаки, врожденная способность. Никто ее этому искусству не обучал, просто однажды, будучи еще совсем маленькой, ее, как малька, запустили в речку, и она без посторонней помощи бодро задвигалась по воде. И сейчас она легко скользила по водной глади, маленькие волны, как детские качели, поднимали ее вверх, а затем плавно и бережно, словно боясь причинить вред, опускали вниз. Она испытывала невероятное блаженство, ни одни руки еще не гладили ее тело столь нежно и мягко, как эта теплая, соленая купель. Катя несколько раз погружалась в нее с головой, а затем, вынырнув, ощущала на своем лице горячее покалывание солнечных посланцев. Раскинув руки, она плашмя легла на воду и закрыла глаза, лишь веками ощущая яркий свет дневного светила. Она даже слегка задремала, море же, оберегая ее сон, старалась, насколько это было в его силах, ему не мешать, оно лишь изредка тревожило спящую, мягко толкая ее своими валами в бок. Но то были приятные, освежающие прикосновения, как ласки любовника, и Катя внезапно поймала себя на том, что в памяти откуда-то из далеких ее закоулков, казалось давно и надежно засыпанных отложениями прожитых лет, совершенно неожиданно всплыло ее давнее юношеское эротическое видение. Эта встреча с прошлым была столь нежданной, что Катя тут же встрепенулась и, не рассчитав движение, ушла на глубину. Возвратившись снова на поверхность, она, подчиняясь какому-то ей самой мало понятному импульсу, быстро поплыла к берегу.
Она снова оказалась на пляже и, пройдя к свободному лежаку, растянулась на жестких досках. Пока она дефилировала, то внимательно смотрела вокруг; не обращают ли чрезмерное внимание на ее не самый скромный купальный наряд. Но ни одного плотоядного взгляда ей так и не удалось перехватить, и даже почувствовала легкую досаду от этого. Впрочем, как быстро убедилась она, по номинации открытости и обнаженности конкуренция тут была очень большая. И на фоне других ее наряд выглядел весьма скромно. Тем даже лучше, она вовсе не желает вызывать к себе повышенного интереса, особенно таким вот специфическим способом. И то, что не одна она такая, ее только радует. Правда, особой радости она при этом почему-то не испытала, однако приписала это свое состояние жаре. В таком пекле единственные желания, которые еще способны были вызревать у любого нормального человека, — это пить и купаться.
