— Хло, — произнес он низким хрипловатым голосом, от которого явно сам тащился, — как долго мы будем бороться?
— Ну, мне кажется, у вас наметился небольшой прогресс, — начала я. — Просто вам стоит больше внимания обращать на то, что вам действительно говорят, а не на собственные фантазии о том, что вам сказали.
— Нет-нет-нет, Хло… Посмотри на меня. — Он склонился вперед и уставился мне в глаза.
— Что такое? — Я заерзала, словно червяк на булавке.
— Мы больше не можем игнорировать то, что между нами происходит, — сказал он и попытался взять меня за руку. — Ты — очень необычная женщина. — Произнеся эту банальность, он выпучил глаза, словно паралитик, видимо пытаясь разжечь тлеющее во мне пламя страсти.
— Я — ваш врач, и считаю подобное поведение недопустимым, — резко сказала я.
Дар Божий выскочил из кресла и навис надо мной с явным намерением поцеловать. Его мокрый рот неуклонно приближался к моему. Я изо всех сил рванулась назад, вскочила с кресла и скрестила руки на груди. Как же мне хотелось засветить ему коленом между ног.
— Боюсь, вам не следует больше приходить ко мне на сеансы, — отрезала я.
Он понимающе кивнул:
— Конечно, крошка, нам стоит вырваться за пределы этого кабинета, чтобы узнать друг друга получше. Понимаешь, о чем я? Ну же, я же знаю, ты меня хочешь.
— Нет, не хочу, честное слово, — сказала я, но на него мои слова не произвели ни малейшего эффекта. Видимо, в голове у него имелось какое-то устройство, превращавшее все, что ему говорили люди, в то, что он хотел услышать. Так, значит, придется говорить с ним на его языке — а что еще мне остается?
— Мы не должны поддаваться страсти, — кивнула я. — Нам не стоит больше встречаться. Мы должны быть сильными.
Я пообещала найти ему нового врача и выставила его за дверь.
Поднявшись наверх, я увидела Грега. Он, словно собака, потерявшая зарытую кость, яростно искал что-то в ящике с нижним бельем.
— Нашел! — радостно воскликнул он, вытаскивая маленький пластиковый пакет.
На нем были красно-белые пятнистые шорты и футболка. Я оценивающе взглянула на мужа. Он был красивым мужчиной, все еще стройным, с длинными ногами и небольшой упругой попкой.
— Что это?
— Гашиш. Я его на днях у Лео конфисковал. Хочу приготовить пирог с гашишем.
— Зачем?
— Сэмми не нравится его курить, потому что он завязал с сигаретами, да к тому же сегодня придет Джон.
Джон — старый приятель Грега по медицинскому колледжу. Он выбрал себе удивительно неподходящую карьеру — при виде крови грохался в обморок. Когда на лабораторной работе его попросили разрезать мышь или лягушку, чтобы посмотреть на ее вены и артерии, он, периодически теряя сознание, нашинковал несчастное животное, словно чеснок на ужин. Он бросил учебу в конце первого курса и занялся куда более подходящим для себя занятием — прожиганием жизни. Правда, это не лучшим образом отразилось на его здоровье.
— Идиотище, Джону же нельзя есть пироги, у него диабет. И кстати, для твоего холестерина это тоже неполезно.
— Именно поэтому я и приготовлю низкокалорийный, не содержащий сахара яблочный пирог с гашишем! — весьма довольный собой, ответил Грег. — А ты можешь засунуть гашиш в свой куриный суп, а?
Видимо, раны поражения так до сих пор и не затянулись.
— А ты не думал, что, раз уж все вокруг бросают курить и страдают от всевозможных болезней, может, настало время перестать принимать наркотики? — спросила я.
Грег скептически на меня посмотрел:
— Нельзя позволить каким-то крошечным проблемам со здоровьем встать на пути редкого наркотического кайфа. Кроме того, марихуану даже используют в медицине. Я и сам некоторым своим больным ее рекомендую, чтобы легче переносить боль.
— И какая же боль терзает тебя, Сэмми и Джона? — поинтересовалась я.
— Обычная боль экзистенциальной тоски, — ответил он.
Абсурдность его мыслей меня восхищала, на мгновение ко мне вернулись прежние чувства, и я прижалась к нему, наслаждаясь знакомым запахом и такими родными объятиями. На этот раз он даже не оттолкнул меня, а обнял в ответ. — Дашь мне потом рецепт, — попросила я.
«Как насчет завтра? Где-нибудь между 2 и 4 дня?» Я прекрасно сочетала прилив нежных чувств к мужу с разговорами о следующем свидании со своим любовником. Мое собственное вероломство меня изумляло. Так вот как это проворачивают мужчины, живущие на две семьи. Прямо раздвоение личности, как у психов: можно разложить две части своей жизни в разные отсеки у себя в голове, и содержимое одной коробочки никогда не попадет во вторую. Я всегда думала, что это невозможно, и вот теперь поняла, как это просто. Ни на минуту не задумываясь, я легко захлопывала коробочку с Грегом и открывала вторую, с Иваном. «Когда же я снова смогу быть внутри тебя?» — написал мне Иван. Удивительно, как иногда мужчина может быть внутри женщины, но не в ее мыслях, да и то, что женщина вообще внутри мужчины быть не может, тоже странно.
Китти с Лео остались на ночевку у друзей, а Грег, Сэмми и Джон устроились за кухонным столом. Они уже уничтожили полпирога и теперь хохотали над только им понятными шутками. Они хлопали себя по бедрам, рыдали от смеха, и, когда кто-нибудь из них начинал рассказывать очередной анекдот, остальные держались за животы, готовясь заржать. Я не стала их трогать и уже собиралась выходить, когда вдруг позвонила ПП и пустилась в повествование о невероятном сексе, который устроили себе они с Джереми. Обычно я сразу затыкаю уши, но на этот раз выслушала ее, решив, что раз уж и я «вернулась в строй», то имеет смысл чему-нибудь у нее поучиться. Судя по словам ПП, секс у нее всегда лучше, чем у кого бы то ни было. По сравнению с ней я представляюсь себе музыкантом-недоучкой, мучающим скрипку, в то время как она мастерски подносит к струнам смычок и уверенно играет виртуозные пьесы.
— Ну так вот, трахались мы с ним, и я была сверху; слава богу, я перед этим себе волосы в хвостик завязала, — начала ПП.
— Погоди, а хвостик-то тут при чем? — перебила я.
— Да чтобы лицо не обвисало, когда к нему наклоняешься, дурочка. После сорока за этим приходится следить. Когда лицо опускаешь, кожа свисает, словно переваренное мясо с косточки.
Фу! Божежтымой! (Иногда фразочки из лексикона Китти сами так и просятся на язык.) А я наклонялась к Ивану? К счастью, я вспомнила, что, застеснявшись, просто уткнулась лицом в его плечо. Но что дальше? Надевать в постель шапочку для плавания? Или приклеивать щеки к ушам суперклеем? Повсюду меня поджидали какие-то ловушки. Я быстренько свернула разговор и поспешила на встречу с папой.
Раз в месяц мы встречаемся с папой, только он и я. Это вошло у нас в привычку после маминой смерти, когда Сэмми отправился в самопровозглашенное небытие. Сначала мы встречались в его клубе — сомнительном полуразрушенном заведении в Блумсбери, где тусуются актеры и музыканты. Дома после маминой смерти я чувствовала себя неуютно. Очень уж давили воспоминания; призрак нашей бывшей семьи, казалось, натыкался на стены, отчего все вокруг ходило ходуном. Папа, судя по всему, тоже так думал — через пару лет он продал старый дом и переехал в просторную и светлую квартиру с французскими окнами в Праймроуз-хилл, где мы и продолжили наши встречи.
