— Надеюсь, он сегодня вообще не появится, —
произнес Дронго, — тогда станет ясно, что среди ваших сотрудников нет
предателя.
— Я тоже надеюсь, — сказал Всеволод Борисович.
Через полчаса Дронго снова позвонил Романенко.
— Я занят, — подтвердил тот, — у меня все
нормально.
Через пятнадцать минут перезвонил Романенко.
— Уже четверть десятого. Кажется, мы зря все это
затеяли. Впрочем, я с самого начала не сомневался в моих сотрудниках. Теперь
осталось позвонить Рогову. Скажу ему, что завтра Ахметов хочет дать показания.
Возможно, утечка информации прошла все-таки через ФСБ.
— До десяти еще есть время, — напомнил
Дронго, — наберитесь терпения.
— Осталось сорок минут. Уже ясно, что трое из четверых
вне подозрений. Убежден, что и в десять ничего не произойдет.
— Может быть, вас не так поняли? — предположил
Дронго. — Вы сказали, что Ахметов готов дать показания?
— Конечно, сказал. И еще добавил, что сегодня,
возможно, мы закончим это затянувшееся дело. Выразил удивление его внезапным
согласием. Гарибян даже предложил отметить это событие шампанским.
— В таком случае предатель, если он у вас есть, должен
был клюнуть.
— Нет в моей группе предателя, — твердо сказал
Романенко. — И быть не может.
— Дай бог, чтобы вы оказались правы.
Через полчаса позвонил Всеволод Борисович.
— Уже без четверти десять, я отправил Ахметова в
камеру. Подожду еще пятнадцать минут и поеду домой. Рогову позвоню в половине
одиннадцатого. Или лучше завтра. А то, боюсь, Ахметов не доживет до утра.
— Если источник утечки в ФСБ, — возразил
Дронго, — то утром они не успеют раскрутить это сообщение и оно не дойдет
до нужного человека. Так что звоните сегодня вечером. Обязательно нужно усилить
охрану у камеры Ахметова.
— Хорошо. Постараюсь.
Дронго взглянул на часы. Почти десять. Он вышел в холл и
увидел Илзе. Она сидела с книгой в глубоком кресле, подобрав под себя ноги.
Увидев Дронго, быстро опустила их на пол.
— Что ты читаешь?
— Извините, взяла книгу без вашего разрешения. Бабушка
сказала, чтобы я вас не беспокоила. Она пошла в ванную, а мне одной скучно.
— А почему не смотришь телевизор?
— Бабушка не велела вам мешать. Вот я и взяла книгу. Их
у вас так много!
Это был известный роман Альберто Моравиа «Чочара». Девочка
смущенно отвела глаза. Дронго усмехнулся.
— Прекрасная книга, — сказал он, — и очень
хороший писатель.
В этот момент зазвонил телефон. Дронго обернулся, посмотрел
на настенные часы. Без пяти минут десять. Неужели Романенко? Он схватил трубку.
— Это я, — услышал он убитый голос
Романенко. — Только что мне доложили, что Бергман здесь и просит срочно
пропустить его ко мне. Он знает, что я здесь, и требует не начинать допроса без
него.
— Кто? — взволнованно спросил Дронго.
— Галя Сиренко, — выдохнул Всеволод
Борисович. — Господи, она так нам помогала… Кто бы мог подумать?
— Нужно срочно ехать к ней, — сказал
Дронго. — Ни в коем случае не звоните, все испортите. Я сейчас поймаю
такси. Помните, где она живет?
— Конечно. Новые Черемушки, квартал 24-а, кажется,
третий корпус, квартиры я не помню, но сейчас узнаю. Этаж последний.
— Я выезжаю. Берите людей и срочно к Сиренко. Если
другая сторона поймет, что мы устроили проверку, девушка не доживет до утра. Я
позвоню вам из машины, скажете мне номер квартиры.
— Не могу поверить, — едва слышно произнес
Романенко.
— Потом выясним. Быстрее, не теряйте времени. И
обязательно займите Бергмана. Пусть ему оформляют документы, пусть дадут
свидание с Ахметовым, пусть потянут время, чтобы он не успел никому позвонить.
Быстрее, Всеволод Борисович, — он положил трубку и поспешил в кабинет,
чтобы переодеться.
Когда он выбежал через минуту, девушка уже поднялась с
кресла и во все глаза смотрела на него.
— Закройте дверь, — крикнул ей Дронго, — и
никому не открывайте, даже если начнется землетрясение. Никому! До свидания.
Он выскочил за дверь и побежал вниз по лестнице. Часы
показывали ровно десять.
Москва. 10 мая
Поздно вечером Павлик привез фотографии. Георгий сидел в
своем бронированном «Линкольне», рядом стояли две «Ауди» с телохранителями. В
отличие от других авторитетов, Георгий не ездил на «Мерседесах» и презирал
бандитов, которые ими пользовались, превратив классную машину в служебный
транспорт.
Павлик пересел в автомобиль Георгия радостный и довольный.
Тот поморщился.
— Все получилось?
— Вот, возьмите, — Павлик протянул пачку
фотографий, — мы сделали и видеосъемку. Если хотите, дам вам кассету. Там
такие кадры…
— Не хочу! — перебил его Георгий, брезгливо
просмотрел фотографии и вернул Чертежнику. — Противно!
Он задумался. Ему были отвратительны подобные методы. Он
презирал и сидевшего рядом Павлика, и женщину, изменившую попавшему в тюрьму
другу. Наконец он через силу сказал:
— Нужно переслать фотографии Чиряеву через его
адвоката, без всяких объяснений. Адвокат сейчас в Берлине, готовится к
процессу. Пусть попсихует. Но главное — без комментариев. Истребитель сам все
поймет. Поймет, что мы его предупреждаем. И если он не вернет долг, не
остановимся на этом. Его женщина наставила ему рога, пусть подумает, что будет
с его клубами, казино, магазинами. Посылай фотографии немедленно.
— Можно передать по факсу, но тогда они будут размытыми
и не цветными, — заметил Павлик.
— Нет, — решительно заявил Георгий, — не по
факсу. Фотографии нужно передать лично Тумасову. В общем, утром они должны быть
в Берлине. Понял?
— Понял. Не беспокойтесь, не подведу.
— Копии сделай для Матвея Очеретина. Пусть полюбуется
на рога своего хозяина. Сговорчивее будет.
— Сделаю, — обрадовался Павлик. Он люто ненавидел
Очеретина.
— Что с альфонсом, про которого ты мне говорил? —
осведомился Георгий. — Он еще живой?
— Уже нет, — улыбнулся Павлик. — Вчера Саня
его…
— Меня не интересуют подробности, — перебил его
Георгий, — это уже твои проблемы. Теперь насчет женщины. У нее есть
охрана?
— Нет, но Чиряев приставил к ней водителя. Он приезжает
по утрам и целыми днями торчит у нее во дворе.
— Водитель, — задумчиво пробормотал
Георгий. — Он бывает у нее в доме?
— Конечно. Привозит продукты, помогает, если надо
отнести вещи. Ему лет сорок.
