Почему-то с четвероногими у Дронго не получалось контакта.
На девятом этаже стояла тишина. Дронго прислушался. Ни
звука. Нет, где-то тихо работал телевизор. До приезда Романенко оставалось
плюс-минус минут пятнадцать. Если, конечно, Всеволода Борисовича не задержат
какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.
Дронго позвонил, напряженно прислушиваясь. За дверью
послышались быстрые шаги, кто-то посмотрел в глазок. И он услышал взволнованный
голос хозяйки.
— Сейчас. Сейчас открою. Не ожидала вас так поздно…
Да, действительно поздно. Дронго с горечью усмехнулся. Много
лет назад он был в Минске и случайно познакомился там с двумя молодыми
женщинами. Тоже в позднее время, чем-то они привлекли его внимание. Одна, в
темной кожаной куртке, была постройнее, другая, в кожаном плаще, пополнее.
Почему-то они ему понравились. Позже он понял почему. У обеих были удивительные
глаза. В них Дронго прочел силу и слабость, решимость и сомнения. Они были без
комплексов и легко пошли на знакомство, хотя не искали его. В них была некая
цельность, которую Дронго так ценил в людях.
Они проговорили несколько часов. Дронго тогда только
оправился от ранения. Минск ему понравился. Большие проспекты, прекрасные люди,
казалось, излучавшие доброту. Возможно, в самом характере белорусов была
заложена эта доброжелательность, эта легкость в общении. Ничто не ожесточило
этих людей: ни многочисленные войны, ни колоссальные потери во время Великой
Отечественной, ни Чернобыль, нанесший Белоруссии страшный удар. Здесь всегда
было неуютно экстремистам всех мастей, а убедить белорусов отречься от своего
прошлого вообще не представлялось возможным. Они были консервативны в хорошем
смысле этого слова, не хотели менять свой уклад жизни и отстаивали свое право
на счастье. Дронго и до этого бывал в Белоруссии, но именно в тот приезд, летом
девяносто первого, по-настоящему полюбил этот прекрасный город, восставший из
руин, и его жителей.
Утром Дронго должен был улететь. Женщины проводили его до
гостиницы, и только тут Дронго с удивлением узнал, что его новые знакомые —
офицеры милиции. Они долго и тепло прощались. А на рассвете он поехал в
аэропорт… Воспоминания молнией пронеслись в голове, пока Галина открывала
дверь. Предстоял нелегкий разговор.
Она жила достаточно скромно, как и любой честный офицер
милиции, рассчитывающий только на зарплату. Женщина была явно смущена столь
поздним визитом. Она едва успела привести себя в порядок, надеть темные брюки и
темную блузку и причесаться. У нее были светлые, коротко остриженные волосы,
темные глаза, тонкий нос и маленький рот. В свои тридцать четыре она успела
около одиннадцати лет проработать в уголовном розыске, пройдя путь от младшего
лейтенанта до майора. Причем звание майора получила досрочно.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила
она. В глубине души ей хотелось поверить в невозможное, но она знала, что мечте
ее не суждено сбыться. У него была любимая женщина где-то за рубежом.
— Пока ничего не могу сказать, — честно ответил
Дронго, проходя к столу и тяжело опускаясь на стул.
— Я принесу вам кофе, — она направилась к кухне.
— У нас мало времени, — удержал он ее за
руку, — садитесь, Галина. Мне нужно с вами поговорить.
Она удивленно взглянула на него, села напротив.
— Мы знакомы всего полтора месяца, — начал
Дронго, — но я уже успел оценить по достоинству и ваше мужество, и ваши
деловые качества. Поэтому расскажу все, как есть, без обиняков. Вы, офицер
милиции, прошли не одно испытание. Буду с вами откровенен. Скажите, кому вы
рассказали о поездке Труфилова в Берлин?
— Что? Как вы могли такое… — она осеклась,
взглянула на Дронго, потом тихо спросила: — Почему вы решили, что это я выдала
Труфилова?
— Вы же знаете, что его сегодня утром убили.
— Знаю, — кивнула Галина, — но при чем тут я?
О визите Труфилова в Берлин знали сотрудники группы Романенко. Знали в ФСБ,
откуда прислали двух офицеров сопровождения. Почему вы считаете, что это именно
я выдала Труфилова? Вам не кажется, что ваши подозрения оскорбительны?
— Да, вы правы, — печально ответил Дронго. —
Но неужели я приехал бы просто так?
— У вас есть какие-нибудь факты? — зло, с
некоторым надрывом спросила она.
— Есть, — ответил Дронго. Он видел, что она
нервничает, но не мог поверить в ее предательство. Не хотел верить.
Она прикусила губу и смотрела на него со все возрастающим
напряжением.
— У нас нет времени на разговоры, — произнес
Дронго.
— Мы с Всеволодом Борисовичем решили проверить всех
сотрудников группы, а для этого он рассказал каждому, в том числе и вам, что
Рашит Ахметов готов дать показания. Причем время допроса Ахметова всем указал
разное. Адвокат Ахметова — Давид Самуилович Бергман — появился в тюрьме в
указанный вам час и стал требовать, чтобы его пропустили к подзащитному,
поскольку допросы в столь позднее время запрещены. Хотелось бы думать, что это
совпадение. Два совпадения в один день. Вы можете меня в этом убедить?
Она смотрела куда-то сквозь него, словно находилась в
прострации. И Дронго растерялся.
— Галина, — он коснулся ее руки, — не
бойтесь, скажите мне правду. Может быть, вы случайно проговорились кому-то. Вы
меня слышите, Галя?
— Значит, это был обман. Рашит Ахметов не давал никаких
показаний.
— Это была проверка, пришлось пойти на крайние меры.
— Проверка, — эхом отозвалась она.
— Галина! — воскликнул Дронго. — У нас всего
несколько минут. Вспомните, кому вы сказали про Труфилова и Ахметова. Умоляю
вас!
Она посмотрела на него, и такая боль была в этом взгляде,
что Дронго содрогнулся. Потом решительно заявила:
— Я виновата. Я одна во всем виновата.
— Успокойтесь, вспомните, кому вы говорили о Труфилове.
Это очень важно.
— Я во всем виновата, — упрямо повторила Галина,
глядя на него почти с ненавистью, — я рассказала о Дмитрии Труфилове. Я
сообщила о согласии Рашита Ахметова давать показания. Я во всем виновата и
готова ответить по закону.
— Вы с ума сошли, — разозлился Дронго, —
нечего терзаться и строить из себя героиню. Кому вы рассказали о Труфилове и
Ахметове? Вспомните!
— Не могу, я совершила предательство и готова держать
ответ.
Она порывисто поднялась и вышла в соседнюю комнату.
— Куда вы? — Дронго тоже вскочил.
— Я переодеваюсь, — крикнула она.
Он был в полном недоумении. Если она сказала правду, значит,
он совершенно не разбирается в людях, а потому никудышный эксперт. Женщины
такого характера и такой судьбы не способны на предательство. Но факты упрямая
вещь, а они говорят не в пользу Галины. Он взглянул на часы. С минуты на минуту
здесь появится Романенко. Почему она с такой легкостью признала вину и в то же
время впала в прострацию? В этот момент Галя вышла из спальни в своей обычной
одежде: строгой юбке ниже колен, темной блузке и кожаной куртке. Дронго шагнул
было к ней, но она выхватила пистолет.
