Он сразу ушел, пообещав позвонить. Но позвонили вы. И не по
телефону, а в дверь. Что произошло дальше, вы знаете. Никогда себе не прощу,
что поверила такому мерзавцу. Все время чувствовала что-то неладное в наших
отношениях, но приписывала это своей профессиональной подозрительности.
— Галя, вы не совершили предательства. А это главное.
— Но все равно я виновата. Уже не ребенок и обязана
была догадаться, что ухаживает он за мной неспроста. И Ахметовым интересуется
не из праздного любопытства, так же, как и Труфиловым.
В этот момент позвонил мобильный телефон Дронго. Это был
Зиновий Михайлович.
— Значит так, — недовольно сказал оператор. Ему не
исполнилось еще пятидесяти, но он был по-стариковски ворчлив. — Не
существует писателя Романа Хатылева, — сказал он. — Названные книги
принадлежат перу английских романисток девятнадцатого века. Хатылев имеет
четыре судимости. Брачные аферы, мошенничество, хищения. В общем, полный букет.
— Вдовец?
— Какой к черту вдовец. Пять раз разводился. Бросил
двух детей от разных жен. И из-за этого подлеца вы беспокоите меня ночью.
— Такой у нас контингент, — напомнил
Дронго. — Я не нарочно.
— Надеюсь, что не нарочно. А сейчас я хочу спать.
— Отдыхайте, только скажите сначала, передали ли вы на
мой компьютер интересующую меня информацию.
— Передал. Час назад. Спокойной ночи. — Он
отключил связь.
Дронго передал полученную информацию Галине и Романенко и
сказал:
— Видимо, они использовали обложки названных им романов
и через компьютеры вводили фотографии Хатылева, чтобы затем вклеить в книги.
Типичная афера.
— Не знаю, как я могла поверить этому мерзавцу и не
поняла сразу, что он пытается выведать у меня данные расследования дела
Ахметова. Верните мне пистолет, Всеволод Борисович. Я исправлю свою ошибку.
Поеду к Хатылеву и заставлю его признаться во всем, назвать имена тех, на кого
он работает.
— А потом? — спросил Романенко.
— А потом застрелю и его, и себя. Потому что не смогу
смотреть в глаза товарищам после того, как провалила такое ответственное дело.
— Вы все сказали? — мрачно спросил Всеволод
Борисович. — Значит, убьете его, потом себя. Индийская мелодрама. Или
бразильская? Нет, моя дорогая. Если убьете себя, мы не узнаем, кто стоит за
убийством Труфилова. Исправляйте ошибку, но без глупостей. У вас еще вся жизнь
впереди. Будет и хорошее, и плохое. Нельзя падать духом из-за мерзавцев. Еще не
одного встретите на своем пути.
— Где он живет? — спросил Дронго.
— В центре города. Рядом с Курским вокзалом.
— Поехали к нему, — Дронго посмотрел на
часы. — Первый час. Наступило одиннадцатое мая. Этой ночью все должно быть
решено.
— Верните мне оружие, — снова попросила Галина.
— Обещаете разумно себя вести? — спросил
Романенко.
— Обещаю, покажу, где он живет, — твердо ответила
Галина.
Романенко кивнул Дронго, и тот протянул женщине пистолет.
Она убрала его в кобуру, поправила волосы.
— Я с вами поеду, покажу, где он живет, — сказала
она.
— Только спокойнее, — предупредил
Романенко, — напоминаю, нам нужны показания этого негодяя. Надеюсь, с ним
пока ничего не случилось.
Часть вторая
Москва. 11 мая
Они направились в сторону Курского вокзала, и, когда подъехали
к нужному дому, сидевший за рулем Вячеслав Савин обратился к Романенко:
— Не вызвать ли подкрепление? Там может оказаться
засада.
— Не стоит, — возразил Дронго, — мы пойдем с
Галиной вдвоем. Только дайте мне ваш пистолет.
— Не следует так рисковать, — повернулся к нему
Романенко.
— Я восточный человек, — ответил Дронго, — и
у меня свой кодекс чести. Подлец обманул женщину. За нее некому вступиться, нет
ни брата, ни мужа. Как должен в этом случае поступить мужчина?
— Надеюсь, вы не имеете в виду кровную месть.
Действуйте по своему усмотрению, только без ненужных эксцессов.
— Спасибо, — Дронго положил руку ему на плечо.
Затем взял у Савина пистолет и следом за Галиной вышел из машины. Пока шли,
Галина молчала и лишь у самого дома спросила:
— Зачем вы пошли со мной? Неужели думали, я не смогу
постоять за себя?
— Боюсь, он не сможет, и мне придется слегка его от вас
защищать.
— Странный вы человек, — произнесла она дрогнувшим
голосом.
Набрала знакомые цифры, но дверь не поддалась — видимо,
сменили шифр.
В отчаянии стала изо всех сил дергать дверь, потом взглянула
на Дронго, словно ожидая от него чуда.
— Вы можете как-нибудь открыть эту дверь? Или мне ему
позвонить?
— Это вызовет у него подозрение, и он не впустит тебя в
квартиру, — возразил Дронго, — надо застать его врасплох.
— Но что делать с этой проклятой дверью?
Дронго достал из кармана небольшой дешифратор. И через
минуту они уже были в подъезде. Когда они поднимались по лестнице, Галя
спросила:
— А если в квартире еще кто-нибудь есть?
— Не думаю, чтобы они устроили засаду. Они ничего не
подозревают. Романенко объяснил Бергману, что просто беседовал с Ахметовым,
потому что ему показалось, будто Ахметов хочет сделать признание. Так что
адвокат в полном неведении.
Они поднялись на второй этаж, и Галя сказала:
— Мы пришли.
— Позвони в дверь, скажи, что соскучилась и приехала.
— Он не поверит, — прошептала она, — я без
звонка никогда не приезжала.
— Поверит. Мужчины самовлюбленные самцы. Когда войдешь,
оставь приоткрытой дверь для меня, иначе мы не достигнем цели.
Дронго спустился на несколько ступенек вниз, чтобы его не
было видно из квартиры, а Галя позвонила. Ее вид не предвещал ничего хорошего,
и Дронго опасался, как бы она не сорвалась.
Голос за дверью дважды спросил «кто там», прежде чем Галя
ответила:
— Это я. Хочу поговорить с тобой.
Дверь открылась, Дронго взбежал по ступенькам и буквально
вломился в квартиру, едва не сбив с ног мужчину среднего роста, с залысинами, с
редкими рыжими волосами, острым носом и хитрыми, бегающими глазками. Как такой
мог понравиться, мелькнула у Дронго мысль. Мужчина переводил испуганный взгляд
с Дронго на Галю. В майке и длинных трусах он выглядел комично и жалко.
— Не дергайся, — сказал ему Дронго, закрывая
дверь.
— Кто это? — спросил хозяин квартиры. — Галя,
Галочка, Галчонок…
