— Я не могу забеременеть, — уверенно сказала
она, — я знаю свои дни. Очень хочется домой.
— Домой вам сейчас нельзя, — заметил Дронго, —
опасно. Снова могут нагрянуть преступники. У вас есть деньги?
— Дома только полторы тысячи. Но у меня есть почти
новая «Ауди». Может, продать ее? Один мой друг этим занимается.
— Про друзей забудьте. Хотя бы на время, —
посоветовал Дронго. — Где ключи от машины и документы?
— Дома. В серванте. Вы не могли бы продать мою машину?
— Попрошу следователя заехать к вам за ключами.
Постараюсь в ближайшее время продать вашу машину. Вы можете где-нибудь
спрятаться на несколько дней?
— Могу. У подруги.
— Никаких подруг, я же вам сказал. — Дронго
вздохнул. — Ладно, что-нибудь придумаем. Последний вопрос — кто звонил вам
обычно от имени Чиряева?
— Его адвокат Аркадий Тумасов или же Анатолий Шпицын.
Он тоже близкий друг Чиряева. Такой же, каким был Очеретин.
— Вы знаете, где работает Шпицын?
— Он глава охранного агентства не то «Чаран», не то
«Чачаран».
— Может быть, «Чагчаран»? — сказал Дронго.
— Да, кажется, так. Прежнего главу агентства убили, и
его место занял Шпицын.
— И давно он там работает?
— Не очень. Несколько недель. Точно не знаю. Он дважды
звонил мне, оставил свой телефон, даже передал через моего водителя свою
визитную карточку. Я обратила внимание на название агентства, потому что раньше
там работал знакомый Чиряева. Бывший сотрудник милиции. Кажется, Артемьев. Я
его несколько раз видела, он приезжал к Чиряеву на дачу. С женщиной по имени
Алевтина. Старое русское имя, я поэтому и запомнила. Так вот, этот Артемьев
погиб. Водитель мне рассказал. Этот паршивый слизняк, который казался мне
порядочным человеком.
После перенесенных испытаний ей хотелось высказаться. Излить
душу. В какой-то мере она чувствовала себя отмщенной: насильники за свое
злодеяние поплатились жизнью.
— Спасибо за информацию, — сказал Дронго, — я
выйду на минутку. — Дронго покинул палату и сказал Романенко, курившему в
коридоре: — Ее надо срочно увезти из больницы. Ни Чиряев, ни его враги не
оставят ее в покое.
— Куда я ее увезу? — с горечью произнес
Романенко. — Это в Америке есть фонд защиты свидетелей, который получает
средства из федерального бюджета, а у нас сотрудникам месяцами зарплату не
выдают. Мы бумагу за свой счет покупаем. А вы говорите «увезти».
— У нее есть деньги, — сказал Дронго, —
правда, небольшая сумма. Есть машина. Попрошу кого-нибудь из знакомых срочно
продать ее. С деньгами она сможет хотя бы на время укрыться.
— Сейчас она пока проходит по уголовному делу как
потерпевшая, — напомнил Романенко, — но если будет доказана ее связь
с Чиряевым, она из потерпевшей может превратиться в свидетеля, а то и в
обвиняемую. Скорее всего машина куплена на деньги Чиряева, и в этом случае
подлежит конфискации.
— Всеволод Борисович, на данный момент она
потерпевшая, — напомнил Дронго, — и важный свидетель. Ваша задача
уберечь свидетеля до суда. Мы уже потеряли Труфилова. Нам нужно ее спасти.
Представьте, сколько всего она вынесла.
— Что вы предлагаете? — спросил Романенко.
— Поместить ее в какой-нибудь закрытый санаторий для
сотрудников ФСБ или МВД и держать там, пока не найдется покупатель на ее
машину. С деньгами она сможет куда-нибудь уехать, а потом продать еще и
квартиру. Если у вас нет денег, чтобы защитить свидетеля, то должно по крайней
мере хватить мужества не мешать ей защищаться самой.
— Она вам все рассказала?
— Почти все. Не вызывает сомнений, что всю эту грязную
историю затеяли враги Чиряева. Подставили несчастную женщину, заманили
Очеретина в ее квартиру и убили. Это своего рода грозное напоминание Чиряеву о
неуплаченном долге.
— Хорошо бы она согласилась выступить в немецком
суде, — произнес Романенко.
— Вам очень хочется, чтобы ее убили? Она ведь не
расскажет ничего нового. Не тот человек Чиряев, чтобы откровенничать с
женщиной. Мы только зря потеряем время и дадим ему лишний шанс. А мы обязаны
загнать его в угол.
— При этом отпустив на свободу, — сказал
Романенко, — ладно, ладно, не хочу с вами спорить. Сделаем все, как вы
говорите.
— И последнее, — попросил Дронго, — если
можно, уничтожьте эти гнусные фотографии.
— Это вещественное доказательство, — возмутился
Всеволод Борисович, — вы толкаете меня на преступление.
— Оставьте несколько «нейтральных» снимков, где они
запечатлены в ресторане, — предложил Дронго, — совсем не обязательно
приобщать к делу целую пачку.
— С вами невозможно спорить, — вздохнул
Романенко, — что-нибудь еще?
— Больше ничего. Надо забрать ее отсюда немедленно. А
потом поехать на Мичуринский проспект. Очень любопытно попасть там в одну
квартиру. Но учтите, фотографии можно уничтожить только завтра. Сегодня они нам
понадобятся. Необходимо найти квартиру, где состоялось свидание Мары с
мужчиной, который так подло ее подставил.
— Может, нам его поискать?
— Думаю, это бесполезно. Вряд ли убийцам нужен
отработанный материал. Я уверен, его убрали еще вчера, сразу после злополучного
свидания. «Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить».
— Скажите честно, вы уверены, что мы сумеем что-либо
доказать? — вдруг спросил Романенко.
— Уверен, — ответил Дронго, — и не просто
доказать. Мы отправим всех мерзавцев на скамью подсудимых и покажем обществу,
как страшно, когда переплетаются интересы чиновников и бандитов.
Москва. 11 мая
Если бизнес идет особенно хорошо, жди беды. Он помнил эти
слова мудрого Насыра, когда тот поручал ему этот магазин. В нашем деле, любил
повторять Насыр, никто не застрахован от неожиданностей. Куда спокойнее
работать с небольшими партиями товара, не гнаться за бешеными деньгами. Это как
в казино, когда ставишь крупную сумму на цвет, можно разбогатеть, а можно и
проиграть. Или выпало зеро, и ты оставался с половиной своего выигрыша. И
кому-то доставалась другая половина.
Ахмад Джанкишиев приехал в Москву из далекого Бишкека.
Раньше город назывался Фрунзе, словно в насмешку над жителями, многие из
которых, не выговаривая буквы «ф», называли свой город «Прунзе». И смешно, и
обидно. И хотя легендарный полководец не имел к этому никакого отношения,
благодарные киргизы с радостью восприняли весть о возвращении городу прежнего
названия.
К началу девяностых, когда во всей стране, в том числе и в
Бишкеке, уровень жизни резко снизился, Ахмад уже прочно обосновался в Москве.
Он переехал сюда еще в начале восьмидесятых, когда было относительно легко
переправлять любые партии товара из республики в Москву. Именно этим он и
занялся, быстро находя оптовых покупателей. Однако заработки были маленькими и
непостоянными. Все изменилось в восемьдесят четвертом году, когда удалось выйти
на людей хромого Абаскули и наладить поставку уже совсем другого товара в
Москву.
