Романенко покоробило от такого откровенного хамства. Дронго,
напротив, оставался совершенно спокоен. Ему даже нравилось распознавать
различные типы людей, как коллекционеру оценивать экземпляры для своей
коллекции. Не дожидаясь приглашения, он сел на стул, его примеру последовал и
Романенко.
Вадим удивленно вскинул бровь. Обычно сотрудники
правоохранительных органов прямо с порога начинали качать права, и он ставил их
на место, демонстрируя свое могущество. А эти двое, ни слова не сказав, просто
взяли стулья и сели. Это его озадачило и заинтриговало.
— Вы из прокуратуры? — первым заговорил Вадим.
Романенко хотел ответить, но, взглянув на Дронго, промолчал,
лишь поправил очки. Дронго тоже молчал. И улыбался. Вадим почувствовал, что
теряет контроль над ситуацией, и занервничал.
— Вы хотите мне что-то сказать?
— Хочу, — ответил Дронго. — Восхищаюсь вашими
предпринимательскими способностями. У вас потрясающее кафе.
— Спасибо, — еще больше удивился Вадим. — Что
привело вас ко мне?
— Всегда интересно пообщаться с таким необыкновенным
человеком, как вы, узнать, каким образом можно в столь молодые годы приобрести
такую популярность.
Вадим даже не улыбнулся. Что-то мешало ему поверить в
искренность незнакомца. Может быть, присутствие того, кто с ним пришел и мрачно
смотрел на владельца кафе сквозь стекла очков.
— Хватит трепаться, — вдруг резко сказал
Вадим, — что вам нужно? Зачем пришли? У меня все чисто. Можете проверить.
Документы, поставки, продукты, девочки. Все чисто. Никаких наркотиков, никаких
проституток.
— Потрясающий человек, — продолжал ерничать
Дронго, — все успевает: и кафе содержать, и клиентов шантажировать
сделанными тайком фотографиями.
— Какие фотографии, — побледнел Вадим, —
какие клиенты?
Дронго вдруг вскочил, бросился на владельца кафе, схватил за
горло, повалил на стол и грозно произнес:
— Кончай валять дурака, сукин сын. Из-за твоих
фотографий убили человека и изнасиловали женщину. Кто тебе приказал их сделать?
Имя, мне нужно имя!
Вадим, весивший не больше семидесяти килограммов, чувствовал
себя в руках Дронго слабым котенком. Железные пальцы сжимали горло. Романенко
не нравились подобные методы, но он молчал. Дронго тоже не любил насилия, но
знал, что только так может добиться результата.
— Не понимаю… какие фотографии… — хрипел Вадим.
Впервые в жизни он растерялся. Просто был в шоке.
— Кто приказал сделать фотографии? На квартире твоего
друга, на Мичуринском проспекте. Кто? — Дронго все сильнее сжимал ему
горло.
— Не надо… Вы меня задушите…
— Имя, — требовал Дронго. Он хорошо знал таких
типов. Никакие аргументы на них не действуют. Уверенные в своей
безнаказанности, наглые, самодовольные, они боятся только грубой физической
силы. Попытки оппонента договориться воспринимают как его слабость.
Дверь открылась, и в комнату вбежал здоровенный амбал,
телохранитель хозяина. Такого же роста, как Дронго, только шире в плечах. Он
попытался помочь хозяину, но Дронго свободной левой рукой схватил со стола
тяжелую пепельницу, со всего размаха опустил ее на голову телохранителя, и тот
рухнул на пол.
— Так нельзя, — сказал Романенко, — здесь не
Дикий Запад.
— Быстро говори имя. — Дронго не ослаблял хватки.
— Павлик… — прохрипел Вадим, —
Павлик-Чертежник. Это он просил сделать фотографии.
— А наркотики тоже он поставляет?
— Какие наркотики? — Тут Вадим готов был стоять
насмерть.
Дронго наконец ослабил хватку.
— Ты знал, кого фотографируешь? Знал эту женщину?
— Нет. Да. Ничего я не знал.
— Все ты знал. И зачем нужны фотографии — тоже.
— Нет, — твердил Вадим. — Я не знал, что он
пошлет к ней своих людей. Мне приказали передать фотографии Матвею. Я не знал,
что его убьют.
Дронго снова сдавил его горло.
— Врешь, ты не просто знал. Ты работаешь на два фронта,
Вадим. И хочешь быть везде чистеньким. Сам сделал фотографии, сам отправил их к
Очеретину. А утром, узнав, что Павлик послал туда своих киллеров, позвонил
другой стороне, чтобы предупредить. Всем стараешься услужить. Но так не бывает.
Ты предал и тех, и других, и теперь они будут тебя искать.
— Нет, я ничего не говорил. Я ничего не знаю…
— Кому ты звонил? Только быстро, кому сообщил о людях
Павлика, которые поехали к Маре домой? Шпицыну?
— Нет, — выдохнул Вадим, — я такого не знаю…
— Говори! — требовал Дронго.
Вадим хотел что-то сказать, но в этот момент вдруг заработал
его персональный компьютер. На нем появилась запись:
— Ты, как всегда, опоздал, я…
Дронго отпустил Вадима. Доли секунды было достаточно, чтобы
сориентироваться в ситуации, и он наклонился к телохранителю.
— Надо уходить, — закричал он, — сейчас тут
произойдет взрыв.
Романенко вскочил, ничего не понимая, но сработала привычка
доверять эксперту. Он поспешил к двери, пропустив вперед Дронго, тащившего
телохранителя.
— Быстрее, — крикнул он, повернувшись к Вадиму.
Вадим с удивлением смотрел на убегавших, затем перевел
взгляд на компьютер и прочел:
— Ты, как всегда, опоздал, я тебя опередил.
— Беги, — крикнул уже из коридора Дронго.
«Странно, — подумал Вадим, — что за глупые игры с
компьютером».
В этот момент раздался взрыв. Компьютер разлетелся на куски.
Вадим не успел опомниться, как его разнесло в клочья.
Отовсюду слышались испуганные крики, в кабинете полыхало
пламя, и оттуда вырывались клубы дыма. Дронго выбрался из-под штукатурки и
щепок, которыми его завалило, когда он упал на пол. У Романенко вид был не
лучше.
— Как вы узнали, что будет взрыв? — ошеломленно
спросил он.
— Догадался, — выдохнул Дронго, — кажется,
этого типа я спас, — он показал на телохранителя, — а вот его хозяин
оказался нерасторопным.
Мимо бежали работники кафе. Истошно кричала секретарша. Но
не оттого, что ее ранило, рана была пустячной — в кабинете лежал на полу Вадим.
Вернее то, что от него осталось.
— Я не понял, кому звонил этот Вадим, — сказал
Романенко, поднимаясь и отряхивая одежду.
— Он сделал фотографии для Павлика, по его приказу
послал их Матвею Очеретину. А утром узнал, что Павлик направляет своих киллеров
на квартиру Мары, и позвонил кому-то, предупредив об убийцах.
— Откуда вам это известно?
— Водитель сообщил, что позвонивший Шпицын уже знал о
случившемся. Прошло всего полчаса после убийства. И никто, кроме водителя
Шулякова, в квартире не появлялся. Значит, Павлика выдал кто-то из его людей.
Логично предположить, что это сделал тот, кто уже знал о фотографиях.
