— Не думаю, — ответил Дронго, — просто
предлагаю другой вариант. Вы предпринимаете меры безопасности, пересчитываете
деньги, которые вам передадут, и убеждаетесь в том, что я вас обманул. Но если
я сказал правду, вы платите мне, выдав этих людей живыми. Согласны? Все без
обмана.
Георгий помолчал, обдумывая ситуацию.
— Выходит, если меня убьют, вы сказали правду, а не
убьют — обманули.
— Постарайтесь обезопасить себя и тогда убедитесь, что
я сказал правду. Денег вам не видать. И я очень боюсь, что вы не справитесь с
ними, если даже возьмете с собой полсотни телохранителей.
— Почему не справлюсь? — мрачно спросил Георгий.
— Поверьте мне на слово, — сказал Дронго, — я
это точно знаю.
— Давайте сделаем по-другому, — вдруг предложил
Георгий, — вы поедете с нами на встречу. Только сначала переоденетесь,
чтобы не могли послать никакого сигнала. И все увидите своими глазами. Если я
не получу денег и останусь в живых, — он сжал кулаки, — на куски
разрежу мерзавцев.
— Они тут ни при чем. Тот, кто затеял всю эту операцию,
сейчас далеко. А они мне нужны как свидетели.
— Понятно. — Георгий тяжело вздохнул и погрузился
в размышления. Потом спросил: — Значит, того, кто приказал меня убить, там не
будет? Я вас правильно понял?
— Почти. Если хотите, поеду с вами.
— Хочу. Только учтите, ваши друзья вам не помогут.
— Но вы должны гарантировать, что я останусь в живых.
— Если не обманули, останетесь. А обманули, мы вас сами
убьем. На месте.
— Наоборот, должны поблагодарить. Ведь в этом случае
вас не убьют и отдадут деньги. За что же меня убивать?
— Не понимаю, чего вы добиваетесь? — тихо спросил
Георгий. — Зачем голову в петлю суете? Острых ощущений захотелось?
— Человек, о котором я веду речь, очень опасный, —
сказал Дронго, — у вас и ваших людей нет ни единого шанса выстоять против
него. Он уберет вас, а потом Чиряева. Меня он тоже хочет убить. Чтобы покончить
со всеми, кто может ему помешать.
— Он такой ловкий? — ухмыльнулся Георгий. —
Со мной будут мои лучшие люди.
— Они не смогут его остановить.
— Мы его убьем, — уверенно заявил Георгий, —
кем бы он ни был.
— Он уже умер однажды. А потом воскрес. Его невозможно
уничтожить.
— Кто же он? — в ярости вскочил Георгий.
— Полковник Олег Кочиевский, — ответил Дронго.
Георгий пошатнулся. Посмотрел на Дронго и шепотом произнес.
— Он умер месяц назад. Я был на его похоронах.
— Он жив, — сказал Дронго, — и завтра до вас
доберется.
— Полковник Кочиевский жив, — пробормотал Георгий,
растерянно опускаясь на стул, — теперь понятно, почему они сожгли лавку
Абаскули. Они ничего не боятся. Знают, что он жив.
Он потер переносицу и едва слышно спросил:
— Так вы поедете с нами?
— Да, — кивнул Дронго, — вы не должны
умереть, мне нужны живые свидетели.
— Клянусь богом, если все это правда, мои люди будут
свидетелями, — процедил сквозь зубы Георгий, — но если нет…
— Завтра, — холодно произнес Дронго, — завтра
все выяснится. Куда мне приехать?
— Что? — Георгий задумался и не слышал вопроса.
— Куда я должен приехать? — повторил Дронго.
— Если вы нас обманули… — прошептал Георгий.
— Ну, хватит, — поморщился Дронго, — если бы
я хотел тебя обмануть, он перешел на «ты», не пришел бы сюда. Да и зачем мне
тебя обманывать? Чтобы убить? Так это можно сделать в другом месте. Даже
американский президент не застрахован от пули. Денег ты и так не получишь. А
получишь, значит, я тебя обманул. Ну и на здоровье. Владей своими деньгами. Так
в чем же дело? И нечего мне угрожать. Я тебя не боюсь! Иначе не пришел бы сюда.
— Ты тоже очень опасный человек, — севшим вдруг
голосом сказал Георгий, в свою очередь обращаясь к Дронго на «ты», —
ведешь двойную игру. Но завтра играть будем по моим правилам. И никто, даже сам
господь бог не поможет тебе.
— Куда мне приехать? — в третий раз спросил
Дронго.
— Сюда приезжай, — ответил Георгий с заметным
акцентом, как обычно, когда волновался, — завтра в два часа дня. Я тебя
жду.
— До свидания, — Дронго вышел из комнаты.
Оставшись один, Георгий долго сидел, уставившись в одну
точку. Потом достал свой мобильный и набрал нужный номер.
— Павлик, — сказал он, — мне понадобятся твои
люди. Все, кого ты сможешь найти. И сам приезжай ко мне. Нужно позвонить
Мамед-аге, чтобы тоже привез людей.
Москва. 14 мая
Дронго проснулся раньше обычного, в половине девятого, было
душно, и он вышел на балкон глотнуть свежего воздуха. По ночам он опускал
стальные жалюзи, которые даже из автомата невозможно было пробить. Дом был
элитный, с надежной охраной, однако он оборудовал квартиру по последнему слову
техники. В кабине лифта установил микрофон, чтобы слышать разговоры тех, кто к
нему поднимался. Внизу, в подъезде, и на лестничной клетке — видеокамеры, с помощью
которых следил за гостями. У дома стояли еще две камеры, замаскированные, на
которые Дронго выхлопотал специальное разрешение. В самой квартире он сделал
две двери, снабженные хитроумной системой глазков, позволявших ему видеть
пришедших к нему, не стоя за дверью. В кабинете были скремблеры, исключавшие
возможность прослушивания.
Дронго знал, что все эти приспособления защищают только от
уголовников. Настоящие профессионалы давно научились определять все, что
происходит в доме, по колебаниям оконного стекла, не говоря уже о направленных
лучах и других суперсовременных технических новинках.
Он поселился в Москве в середине девяностых и получал тогда
гонорары, позволившие купить большую квартиру и оборудовать ее всевозможной
техникой. В Москве он проводил шесть-семь месяцев в году. Ему не сиделось на
месте, и он часто путешествовал, успев несколько раз обогнуть земной шар. Кроме
Антарктиды и Австралии, побывал на всех континентах, встречая повсюду
удивительных людей и восхищаясь окружающей красотой.
Дронго принадлежал к особой категории неисправимых
романтиков, способных до последнего вздоха радоваться всему прекрасному. Его
поражала энергетика американской цивилизации с ее устремленными ввысь
многоэтажками, ставшими символами американской культуры, где каждый дом,
казалось, состязался своей высотой с соседними. Ему нравился величественный
покой древнего Востока, с запечатленной в камне неторопливостью бытия,
нравились реки, плавно катящие свои волны, нравились люди, стремившиеся познать
мир. Его восхищала Африка с ее буйной растительностью, где человек чувствует
себя единым целым с природой. Его восхищали близкие ему по темпераменту
латиноамериканцы и их страна, воплотившая в себе различные культуры и народы. С
не меньшим восхищением он относился к Европе с ее знаменитыми, уходящими в
далекое прошлое памятниками.
