Палуба сотряслась под их ногами, раздался оглушительный треск… корабль ударился о первый выступ скалы, но трос выдержал. Гигантская волна обрушилась на корабль, но трос выдержал. Дюйм за дюймом маленький буксир вел по бушующему морю «Джанет Кумбе»; пенящаяся вода заливала ее трюм через рваную пробоину в днище.
Еще одна волна сбила Кристофера с ног и лицом вниз бросила его на разбитую мачту. Измученный долгой борьбой, выбившийся из сил Дик не отрывался от руля.
– Крис, помоги-ка, – позвал он, – осталось совсем немного, парень, худшее уже позади.
Но его кузен не пошевелился.
Открыв глаза, Кристофер увидел черное небо над головой и ощутил на лице капли тихого дождя.
Он лежал на старых булыжниках набережной, и ему казалось, что к нему прикованы взгляды множества людей, которые о чем-то разговаривают. Он попробовал пошевелиться, но у него сразу пошла горлом кровь, и он едва не задохнулся. Тогда-то он и вспомнил, что сражался, вспомнил тот безумный и восхитительный миг, когда держал в руках трос на палубе «Джанет Кумбе». Кто-то вытер кровь с его губ.
– Мы спасли ее? – спросил он.
В его ухе раздался голос.
– Да, вы ее спасли, но ей больше не плавать. В днище пробоина, от киля ничего не осталось. С «Джанет Кумбе» покончено, хоть вы и сняли ее со скал.
– Я рад, – сказал Кристофер, – рад, что она спасена.
Голоса собравшихся вокруг него людей стали замирать, и он уже не мог различить их лица. Небо усеяли странные танцующие огни. Он чувствовал усталость, сильную усталость. Люди подняли ему голову и понесли его на руках. Но все они ускользали от него, он протянул к ним руки, но их уже не было.
– Передайте отцу, что я не испугался, – сказал Кристофер. – Передайте отцу, что теперь я никогда не буду бояться моря, ведь я наконец его победил.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Дженифер Кумбе
1912-1930
Прости меня, любовь начальных дней!
Я ускользаю из былых пределов
С волной иных надежд, иных страстей,
Тебя забыв, но зла тебе не сделав.
Эмили Бронте
Есть связь – прочнее связи нет! —
Двух душ между собой.
И есть глаза, чей яркий свет
Так долго был со мной.
Благословляющим теплом
Он исцеляет дух
От бесполезных слез о том,
Чей взор уже потух.
Эмили Бронте
Глава первая
Дженифер Кумбе было шесть лет, когда умер ее отец Кристофер. Ужас, в который повергла девочку эта смерть, преследовал ее все детские годы, и, даже когда она подросла, а отец уже давно лежал в могиле, воспоминание об этом событии постоянно мучило ее, пробуждая безотчетный страх перед будущим. Где-то в темных, потаенных глубинах сознания память ее навсегда сохранила ту ночь, в которую он ушел от нее с тем, чтобы никогда не вернуться.
Словно беспроглядная тьма поглотила радостный свет ее короткого дня. До сих пор жизнь бьша непрерывной сменой времен года, окончанием зимы и приходом лета, чередой месяцев, дней, когда она могла часами играть в саду, и когда приходилось оставаться в доме и играть в игрушки, потому что небо пасмурно и дует сильный ветер. По утрам она просыпалась с песней на устах и радостным ожиданием в сердце, протягивала руку за игрушечным медвежонком и бросала взгляд на большую кровать, на которой лежали папа и мама. Ей были видны только папины светлые волосы, он спал лежа на животе и спрятав лицо в руки.
Когда мама, умывшись и одевшись, спускалась вниз, наступало время Дженифер. Она выбиралась из своей кроватки и, забравшись на большую двуспальную кровать, проползала вдоль папиной ноги, отчего он беспокойно шевелился во сне. Потом забиралась под простыню и сворачивалась рядом с ним калачиком, наслаждаясь странным теплом его тела.
Папа открывал один глаз, улыбался и плотно прижимал ее к себе.
– Привет, Дженни, – говорил он.
За завтраком она сидела рядом с ним, и он всегда добавлял ей сливок в кашу, которая становилась похожа на остров, окруженный белым озером. Затем он уходил на работу, и она бежала за ним до конца садовой дорожки, изо всех сил стараясь поспеть своими короткими ножками за его широкими шагами. Раскачиваясь на скрипучей калитке, она провожала его взглядом, пока он не скрывался у подножия холма, и ждала, когда он обернется, чтобы на прощанье помахать ей рукой.
Летом он водил ее на скалы у Замка, и она, заглядывая через его плечо, видела раскинувшееся внизу море, всегда похожее на продолжение неба, море, чье бормотание будило ее по утрам и чей шепот был последним звуком, который она слышала перед тем как заснуть.
Весь день она слышала его шум, всегда, летом и зимой, все те же вздохи волн, разбивающихся о скалы под Замком. Когда начинались дожди, ложились туманы и шум ветра, будивший глухое эхо, сливался с яростным рокотом моря, чтобы посмеяться над промокшими чайками, Дженифер не чувствовала страха. Она не могла представить себе мир без моря, оно было ей близким и родным, тем, чего нельзя изменить, по ночам оно являлось ей во сне, но не грозное и тревожное, а вселяющее покой и уверенность. Море было частью ее жизни, которую также нельзя у нее отнять, как нельзя отнять у нее папу.
По ночам, когда последнее печенье было съедено, последняя свеча догорала, она ложилась на свою узкую кроватку и какое-то время прислушивалась к приглушенному голосу отца в комнате первого этажа. Вскоре, видимо что-то услышав сквозь тонкие доски потолка, он повышал голос и спрашивал:
– Дженни, ты спишь?
То был последний сигнал, что все в порядке. Она поворачивалась на бок, беспричинно вздыхала и засыпала, зная, что он никогда ее не покинет, что утром она проснется, чтобы увидеть светловолосую взъерошенную голову, зарывшуюся в подушку большой кровати рядом с ее матерью.
Наконец пришел день, когда папа поехал в Садмин. Он отправился туда рано утром вместе с ее дядюшками в большом автомобиле. Дженифер была очень взволнована, ведь раньше такого не случалось, но папа забыл помахать ей рукой.
Вернулся он в сумерках и, когда она выбежала в переднюю, чтобы его поцеловать, ласково отстранил ее и вошел в гостиную. За ужином никто не разговаривал. Когда Дженифер стало от этого совсем невмоготу, а мама ее отчитала, она расплакалась и, глядя поверх краешка кружки с молоком, увидела лицо папы, белое и страшное.
Он поднялся и вышел из комнаты. Пытаясь выбраться из-за стола, Дженифер крикнула, чтобы папа вернулся, но он ее не услышал.
Потом мама отнесла ее наверх, молча раздела и, забыв сложить одежду, так плотно укрыла девочку одеялом, что та не могла пошевелиться. Дженифер тихо плакала, засунув в рот большой палец, и соленые слезы текли по ее щекам.
Неожиданно раздался звук, который она запомнила на всю жизнь, звук трех ракет, выпущенных в ночь.
