Он даже не спросил, запомнил ли Эдгар перечисленные фамилии
или нет. Дронго был уверен в своем напарнике. Бывший сотрудник разведки КГБ,
оказавшийся в родной Латвии в роли почти предателя, Вейдеманис переехал в
Москву и помогал Дронго в его расследованиях.
– Все проверю, – ответил Эдгар с характерным для латыша
акцентом, – можешь не беспокоиться.
В приемную начали входить журналисты и телевизионные
операторы, которые должны были снять встречу министра с приехавшим режиссером.
– Давайте выйдем в коридор, – предложил Дронго, –
и подумайте над моими словами.
Они поднялись с Хитченсом и протиснулись в коридор.
Неожиданно Дронго почувствовал, как кто-то схватил его за локоть. Он обернулся.
– Не беспокойтесь, – услышал он чей-то шепот, – я
из МНБ. Мы будем следить за всеми журналистами, которые сейчас войдут к
министру. Больше ничего подобного не случится. Наш генерал просил передать вам
привет.
Глава 8
Журналисты и телеоператоры ринулись в кабинет министра.
Министр культуры был человеком вежливым и воспитанным. Он работал в этой
должности уже много лет, а раньше возглавлял Министерство молодежи, спорта и
туризма Азербайджана. В обычных условиях министр спорта, назначенный министром
культуры, мог бы вызвать насмешки из-за смены работы. Но министр был
племянником известного композитора, знал несколько иностранных языков, успел
поработать на комсомольско-партийной работе. В отличие от многих других
чиновников он был грамотным, начитанным и интеллигентным человеком. Поэтому,
увидев толпу журналистов и телеоператоров, он не поморщился, хотя ему было явно
неприятно видеть такую орду в своем большом кабинете.
Заметив его реакцию, начальник управления кинофикации смело
шагнул вперед, заслоняя министра, и стал отвечать на вопросы вместе с самим
Мовсани. Многие журналисты уже узнали о покушении, и теперь все вопросы были
связаны только с этим нападением. И в этот момент зазвонил телефонный аппарат,
стоявший на небольшой приставной тумбочке слева от стола министра. Это был
большой кремового цвета телефон. Министр чуть поморщился. Звонок был явно не ко
времени. Не отвечать было нельзя, а говорить по такому телефону в присутствии
журналистов равносильно самоубийству.
Однако он взял трубку.
– Добрый день, – услышал он нежно-ласковый голос. Это
была заведующая гуманитарным отделом президентского аппарата. Она была
женщиной, известной в республике. Когда-то в молодые годы она была секретарем
парткома Академии наук, успела защитить докторскую диссертацию и считалась
перспективным ученым. Эта дама была не только талантливой и умной, но и
обладала организаторскими способностями. Однако, как часто бывает в жизни, ум и
талант сыграли с ней злую шутку. Она действительно сильно отличалась от других
чиновников президентской администрации, да и вообще от остальных чиновников. А
за долгие годы руководства гуманитарным отделом при двух президентах она
общалась с тысячами писателей, художников, композиторов, академиков,
профессоров и целой кучей министров, которые назначались, работали, не
выдерживали испытания, уходили в отставку и на их места назначались новые.
Соответственно не все выдерживали ее высокие требования. Среди творческих людей
было много явных графоманов и выскочек, среди научных деятелей не меньше
пустозвонов, а среди чиновников просто много дураков. И поэтому наша Дама
выработала особый голос в разговоре со всем этим контингентом. Это был
снисходительно жалобный голос по отношению к своим подопечным, уставший голос
доброй матушки, которая пытается уберечь своих детей от необдуманных шагов. С
некоторыми министрами, которых она уважала или признавала их компетентность,
она разговаривала нежно-ласковым голосом. Одним из таких был и министр
культуры. Еще с целой группой людей Дама разговаривала сухим, бесцветным
голосом, давая понять разницу между собой и досаждавшим ей человеком. Даму
боялись и не очень любили, и она об этом знала. Но умные люди ее уважали,
признавая ее очевидные достоинства, и она об этом тоже знала. К ней обращались
по всяким вопросам – важным и не очень, глобальным и мелким. Часто люди показывали
себя в ее кабинете не с лучшей стороны, исповедуясь ей в своих тайных
пристрастиях или вожделениях. Трудно сохранить уважение к человечеству, когда
знаешь столько человеческих пороков. Дама видела так много мелких пакостников и
проходимцев, что, возможно, потеряла веру в человечество. Но с годами она
сделалась сентиментальной, что было оборотной стороной ее жесткости.
– Что у вас происходит, дорогой наш министр? – спросила
Дама.
– Все нормально, – не понял министр.
– Я имею в виду этого иранского режиссера, – пояснила
Дама. – Зачем вообще нужно было его приглашать?
– Он прилетел на фестиваль, – тихо сказал министр, с
облегчением подумав, что у него большой кабинет. К тому же начальник управления
кинофикации честно заглушал его голос своими ответами, стараясь сделать все,
чтобы помочь своему патрону.
– Я знаю, зачем он прилетел. И знаю, кто его
пригласил, – коротко сказала Дама, – но его визит сейчас очень не ко
времени. О том, что его попытались убить, вам уже известно?
– Говорят, что это был какой-то ненормальный.
– Я сейчас звонила министру внутренних дел, – сообщила
Дама. – Мне рассказали, что нападавший был вооружен и два раза выстрелил в
режиссера. Только по счастливой случайности не попал, но тяжело ранил
переводчика, которого увезли в больницу. Разве нам нужны такие проблемы? Я
знаю, что вы друзья с министром иностранных дел, но иногда нужно думать на
перспективу.
– Мы как раз поэтому посчитали, что визит Мовсани нужен
нашей стране, – попытался возразить министр культуры.
– Нам не нужен человек, которого могут убить в нашей стране
и который вызовет новый скандал на весь мир. И вообще нам не нужен такой
фестиваль, во время которого могут убить нашего гостя. Вы подумайте над моими
словами.
– Обязательно, – вежливо согласился министр культуры.
Он не хотел много говорить, ведь метрах в пяти от него стояли несколько
журналистов и каждый из них мог незаметно записать его разговор.
– И вообще нужно как можно скорее все закончить, –
посоветовала Дама. – Пусть сегодня он будет на открытии и банкете, а
завтра отправьте его домой. Не нужно дальше его мучить.
Министр знал, что на завтра запланировано вручение почетного
диплома университета культуры их гостю. Но возражать не захотел. Если он скажет
хотя бы одно слово, то стоявшие в кабинете журналисты сразу поймут, о чем
разговор. В конце концов, пусть все решают организаторы кинофестиваля. Он не
имеет никакого отношения к приглашению Мовсани и его нахождению в Баку.
– Подумайте над тем, чтобы немного прибрать эту
кинематографическую братию. Они как дети, – снисходительно сказала
Дама, – часто сами не понимают, что им нужно. Или как необходимо себя
вести. Часто совершают неразумные поступки.
– Это их кинофестиваль.
