– Какая знаменитость, – разозлился режиссер, – вы
бы слышали его бестактные вопросы. Он даже не стеснялся спрашивать меня о моей
вере и моей бывшей семье. Можете себе представить? Никто не осмеливался
спрашивать меня о моих двух прежних женах. Только этот тип.
– Вы же сами говорили, что он местный Ларри Кинг, –
усмехнулся Дронго. – Нужно было подготовиться к этому интервью,
постараться понять, что именно вас будут спрашивать.
– Каким образом? Я здесь один и в окружении всех этих
охранников, которые ничем не могут мне помочь, – выдохнул Мовсани. –
У меня нет ни секретаря, ни помощника. Даже моего переводчика убили...
– Его легко ранили...
– Какая разница. Меня лишили моего переводчика.
– Зачем вам переводчик, если вы говорите по-азербайджански.
– Мне он нужен для общения. Я мог забыть некоторые слова.
– У вас еще одно интервью, – напомнил Хитченс.
– Похоже, что в этом городе все сошли с ума, – крикнул
Мовсани, – я отказываюсь от всех интервью! Никаких больше расспросов, мне
все надоело.
– В четыре часа, – спокойно продолжил Хитченс.
– Вы не мой секретарь, – разозлился Мовсани. – Я
сам об этом помню. Никаких больше интервью. Я устал.
– Это верное решение, – сразу вставил Дронго. – Я
думаю, будет правильно, если вы перенесете свое сегодняшнее интервью на другое
время. В конце концов, Питер Зегер может взять у вас интервью и в самом
Лондоне. Необязательно для этого было приезжать в Баку.
– Питер Зегер? – оживился Мовсани. – Нет, он
настоящий профессионал. Его я могу принять. Пусть придет в четыре часа. У него
будет масса времени...
– Вы же только что рассказывали нам, как устали и не готовы
к очередному интервью.
– Но Зегер – это совсем другое дело. Он европейская
звезда, – напомнил Мовсани, – и я готов ответить на все его вопросы.
– Господин Хитченс, – отвел в сторону телохранителя
Дронго, – я полагаю, что будет более целесообразно отменить это интервью.
– Почему? – спросил Хитченс.
– Сегодня ночью Зегер, который не живет в вашем отеле, уже
приезжал сюда. И его видели в баре вместе с подозрительным иранцем, –
пояснил Дронго.
– Сведения точные?
– Абсолютно. Их видел вместе турецкий журналист, который
узнал Зегера.
– О чем вы там шепчетесь? – несколько истерично крикнул
Мовсани. – Я хочу знать. Не смейте секретничать в моем присутствии. Кто
еще хочет взять у меня интервью? Кстати, куда подевались английские газеты,
почему нет представителей нашей прессы?
– У вас вечером будет их представитель, – напомнил
Дронго. – Кажется, боснийская журналистка Сада Анвар работает на некоторые
ваши газеты.
– А ее мы как раз примем, – улыбнулся Мовсани, –
сделаем, так сказать, исключение. И для Зегера тоже сделаем исключение.
– Нет, – решительно возразил Хитченс, – не будем
рисковать.
– Я обязательно его приму. Мы с ним договаривались о встрече
еще в Лондоне. Я не могу выглядеть непоследовательным невежей.
– Но это слишком опасно...
– Господин Хитченс, – повысил голос Мовсани, – не
забывайте, что это вы охраняете мою персону, а не я вашу. И только я могу
решать, кого мне нужно принять, а кому отказать.
– Господин Мовсани, я назначен сюда правительством Ее
Величества и отвечаю за свою работу, – спокойно напомнил Хитченс.
– Вот и отвечайте. А мне не мешайте. Я хочу поговорить с
этим господином Зегером. И желательно наедине. Вы меня слышите? Наедине, без
всяких свидетелей.
– Это невозможно, – возразил Хитченс.
– Вы можете закрыть разделяющую наши номера дверь и быть в
своем номере. Если понадобится, я вас позову, – предложил Мовсани.
– В таком случае мне придется его обыскать, – сказал
Хитченс, – что будет выглядеть не очень вежливо.
– Это ваши проблемы, – заметил Мовсани, – но я
буду разговаривать с ним один на один и без свидетелей. Как и с госпожой Садой
Анвар, которая будет у меня сегодня вечером. Или вы снова будете настаивать,
что вам нужно присутствовать на этом интервью? А может, вы ее тоже собираетесь
обыскать?
– Давайте сделаем иначе, – предложил Дронго, –
чтобы не подводить, с одной стороны, мистера Хитченса, а с другой – успокоить и
его, и меня. Я предложу сотрудникам службы безопасности, которые находятся в
коридоре, обыскать журналиста, перед тем как впустить его к нам. Думаю, что так
будет правильно.
– Обыщите, – равнодушно пожал плечами Мовсани.
Хитченс, соглашаясь, кивнул.
– Но мы будем рядом, – напомнил он, – и в случае
необходимости вам достаточно будет только крикнуть.
Глава 11
Зегер появился в коридоре перед дверью ровно за две минуты
до начала интервью. Потрясающая немецкая точность. Предупрежденные сотрудники
службы безопасности тщательно обыскали его. Кроме двух магнитофонов, двух
мобильных телефонов, ручки и блокнота, у журналиста ничего с собой не было. Его
впустили в номер Мовсани ровно в четыре часа дня. Зегер вошел и несколько
церемонно поклонился, глядя на присутствующих. Он оказался мужчиной среднего
роста, с начинающими седеть волосами, с помятым, словно изжеванным лицом. Под
глазами выделялись припухлости, очевидно, у него были проблемы с почками. Глаза
он прятал под темными оптическими очками. Одет Зегер был в темный костюм и
темную рубашку без галстука. У него была двухдневная щетина, к которой он,
очевидно, привык.
– Добрый день, господин Мовсани. – По-английски Зегер
говорил с явным немецким акцентом. – Как видите, я пришел вовремя. Где
состоится интервью?
– В этой комнате, – ответил Мовсани.
– А эти господа? – Зегер показал в сторону Дронго,
Хитченса и Слейтера.
– Они нас покинут, – пояснил Мовсани. – До
свидания, господа. Полагаю, что за полчаса мы управимся. Нам еще нужно успеть
на открытие кинофестиваля.
– Разумеется. – Зегер достал диктофон, улыбнулся,
показывая крупные лошадиные зубы.
Он устроился в кресле, напротив дивана, достав оба своих
диктофона. Он уже не смотрел в сторону уходивших. Дронго вышел вместе с
англичанами в соседнюю комнату, прикрывая за собой дверь. Последнее, что он
услышал, перед тем как выйти, были слова Зегера, включившего диктофон.
– А теперь, господин Мовсани, мы побеседуем об интересующих
нас вопросах. Если разрешите, я начну с главного...
Дронго прикрыл за собой дверь.
– Его обыскали, – сказал он, обращаясь к
Хитченсу. – Надеюсь, что немецкий журналист не станет убивать английского
подданного, пусть даже этнического фарса.
