Слейтер молчал, раздавленный словами Дронго.
– Давайте прекратим эту ненужную дискуссию, – предложил
Хитченс, – все это дела давно минувших дней. Принцесса умерла в
автомобильной катастрофе, и мы обязаны придерживаться версии, которую
подтвердил Высокий Королевский суд. Никаких других версий просто не существует.
Все это домыслы. А переход в католическую религию Тони Блэра его личное дело.
– Я только излагал факты, – заметил Дронго, – и
ваше дело принимать их или не принимать.
– Они беседуют уже двадцать минут, – взглянул на часы
Слейтер, – может, нам стоит его поторопить.
– Он просил полчаса, – напомнил Хитченс, – давайте
немного подождем.
Он подошел к двери. Прислушался. Если стоять у двери, то
можно было услышать голоса говоривших. Точнее, обрывки фраз. Хитченс
удовлетворенно кивнул.
– Они еще разговаривают.
– Надеюсь, на сегодня вы закончили все интервью? –
поинтересовался Слейтер.
– Вечером состоится еще одно, – напомнил
Хитченс, – но я полагаю, что оно не будет угрожать жизни нашего режиссера.
И на этот раз он наверняка закроет дверь с другой стороны.
– Понятно, – недовольно заметил Слейтер, – это
боснийская журналистка. Напрасно вы согласились на их встречу. Она настоящая
авантюристка, хотя и сотрудничает с рядом наших газет и журналов. Но только в
качестве внештатного корреспондента.
– Она красивая женщина, – вставил Дронго, – а
Мовсани, судя по всему, не равнодушен к женской красоте.
– Пусть вернется в Лондон и волочится за всеми женщинами,
сколько там есть, – предложил Слейтер, – а здесь ему нужно быть
осторожнее. Я по-прежнему не верю в нападавшего одиночку. Слишком много
интересов переплелось в этом городе.
– Вы странный человек, мистер Слейтер, – добродушно
заметил Дронго. – Когда дело касается американцев или азербайджанцев, вы
готовы поверить в любую «теорию заговоров». А когда речь заходит об очевидных
фактах в отношении вашей страны и ваших спецслужб, вы отказываетесь верить даже
очевидному. Нельзя так избирательно подходить к фактам.
– Когда в нашей стране была демократия, здесь еще ходили в
шкурах убитых медведей, а Америка еще не была открыта, – напомнил Слейтер.
– Насчет Америки верно. Хотя цивилизации майя или инков,
которые там были, достигли в своем развитии очень большого прогресса. Насчет
медвежьих шкур – неправда. Когда здесь уже творил величайший поэт Низами
Гянджеви, Англию завоевывал Вильгельм Завоеватель. Да и сама Хартия вольностей
была принята королем под сильным нажимом всевластных баронов. Насчет парламента
все правильно, но у каждой страны свой путь развития.
– Я не хотел никого обидеть, – примирительно сказал
Слейтер, – просто желал подчеркнуть незыблемость наших демократических
институтов и традиций. Возможно, я не совсем точно выразился.
– Уже половина четвертого. – Хитченс подошел к дверям и
осторожно постучал.
– Войдите! – крикнул Мовсани.
Хитченс вошел первым. За ним следом вошли Дронго и Слейтер.
Мовсани стоял на пороге, пожимая руку Питеру Зегеру. Он улыбался на прощание.
Немецкий журналист вышел из номера, и Мовсани обернулся к ним.
– Кажется, мои интервью уже закончились, – весело
сказал он. – Этот немецкий журналист более приятный человек, чем
предыдущий местный тип, который меня буквально извел своими вопросами. Когда мы
едем на открытие фестиваля?
– Прямо сейчас, – Хитченс взглянул на часы.
– Я иду переодеваться, – согласился Мовсани, поспешно
уходя в другую комнату.
– Вы поедете с нами? – спросил Хитченс у Дронго.
– Нет. Я появлюсь там немного позже. Надеюсь, что ничего
плохого с вами не случится. С вами поедут сразу две машины охраны. Да и там будет
много сотрудников полиции и службы безопасности.
– А банкет? – напомнил Хитченс. – Насколько я
понял, это будет самое неприятное время в нашей поездке. В зале будут
одновременно находиться делегации всех стран, в том числе американцы,
израильтяне и иранцы.
– Верно, – согласился Дронго. – У меня к вам
только один вопрос. Кого вы больше боитесь? Своих союзников американцев или
своих скрытых противников иранцев? А может, нужно больше всего опасаться
израильской разведки?
Хитченс взглянул на Слейтера. Тот молчал, не отвечая на
вопрос.
– Мы опасаемся любого развития ситуации, – честно
ответил Хитченс, – любого, господин Дронго.
Глава 12
Международные кинофестивали несут на себе бремя прежних
успехов. Все помнят самые яркие моменты предыдущих фестивалей, гостей,
приехавших в город, и самые лучшие фильмы. О неудачах стараются забыть, стирая
их из своей памяти. Однако неудачи имеют неприятную особенность накапливаться с
годами, иногда превращая фестиваль в заурядный междусобойчик, который с каждым
годом становится все более и более провинциальным. Именно для того, чтобы
избежать подобной участи, организаторы кинофестиваля «Восток—Запад» приглашали
так много известных гостей, старались демонстрировать лучшие фильмы, пытаясь
избежать ошибок прошлого.
У Зеленого театра, где должно было состояться открытие
кинофестиваля, уже с четырех часов дня дежурили любители кино и просто зеваки,
выпрашивая лишний билетик. Гости проходили в театр под восторженный гул
любителей кино, часто узнававших их в лицо. Среди прибывших были и постоянные
гости, которые посещали почти каждый кинофестиваль. Это был известный
туркменский режиссер со своей супругой, знаменитой актрисой, которая сохранила
удивительную красоту даже в преклонном возрасте. Здесь были продюсеры и
кинематографисты из России, почти всегда появлявшиеся на фестивале. Среди них
был продюсер Юрий Мацук, давно и плодотворно работавший с местными деятелями
кино. Прибыл известный болгарский продюсер, проживающий во Франции. Было много
околокиношной публики, которая бывает на каждом фестивале, когда на одного
деятеля кино приходится десять полупрофессионалов, любителей и просто
приглашенных гостей, приходивших сюда из праздного любопытства или желания
увидеть знакомые лица.
Конечно, сам кинофестиваль объединяла мощная фигура его
бессменного основателя и руководителя. Он выделялся и внешне на фоне остальных
кинодеятелей – чахлых и рахитичных. Мощная фигура Рустама Ибрагимбекова была
видна каждому из пришедших. Казалось, что он успевал повсюду, приветствуя
гостей, целуясь с красивыми женщинами, пожимая руки гостям, улыбаясь
поклонникам.
Женщины, призванные обеспечивать бесперебойную работу
кинофестиваля, – Лала и Зема, – часто не успевали за его
вулканическим темпераментом, Рустам и на восьмом десятке лет сохранял ясность
мышления, взрывной характер и неиссякаемую энергию.
Гости прибыли и торжественно рассаживались по своим местам.
Появление Мовсани в темном фраке и с бабочкой было встречено восторженным гулом
и аплодисментами. Он прошел в окружении Хитченса, Слейтера и еще четырех
охранников и уселся почти на самом верхнем ярусе. Мовсани уже знали в лицо по
многочисленным телевизионным репортажам о сегодняшнем происшествии, и поэтому
его появление было встречено с таким вниманием. Но больше всего аплодисментов
традиционно доставалось Юлию Гусману. Тяжело ступавший режиссер уже давно стал
своего рода неким талисманом города. Много лет назад в финальном суперматче
сошлись две самые лучшие команды КВН всех времен и народов – бакинская и
одесская. Капитаном бакинской команды был сын известных врачей Юлий Гусман.
Бакинская команда тогда победила, и Гусман даже пожертвовал своими усами, сняв
их в самый драматический момент, пожертвовав ими для общего успеха команды.
