– Это просто недоразумение. В большом зале начался ремонт
после сильных дождей, – соврал Дронго. – А ректор действительно
заболел. Ничего личного против вас никто не планировал.
– Спасибо, – вздохнул Мовсани, – я так волновался.
Вы знаете, я ведь понимаю, что меня могут убить в любой момент, в любую
секунду. Но я уже привык к этой постоянной опасности, к этому ежеминутному риску.
Но когда вот так стреляют почти в упор, в лицо, к этому привыкнуть наверняка
невозможно.
– Он просто не совсем адекватный человек.
– Вы думаете? Нет, я совсем не уверен в том, что он свихнувшийся
псих, у которого было столь примитивное оружие. Возможно, где-то прятался
настоящий киллер с оптической винтовкой, который должен был в удобный момент
выстрелить в меня. Тогда все списали бы на этого полуненормального. Но им
просто не удалось исполнить задуманное. Им помешали – сначала Хитченс, а потом
и вы. Поэтому киллер не стал стрелять в меня. Это было заказное политическое
убийство.
– Я так не думаю, – возразил Дронго, – надеюсь,
что это только ваши фантазии.
– Я тоже хочу так думать. Семь часов уже есть?
– Нет. Только без пятнадцати. Вы успеете подняться к вашим
гостям. Когда они должны прийти?
– В семь часов вечера, – вздохнул режиссер, –
сначала немецкий журналист, а потом и турецкий.
– Вы уже давали интервью Зегеру, зачем понадобилось второе
интервью?
– Он решил уточнить некоторые детали. Они меня так мучают.
Особенно ваш местный шеф-редактор. Как его звали?
– Мир-Шаин.
– Он еще из семьи сеидов? Не журналист, а пиявка, выпил из
меня всю кровь. Просто кошмар.
Бармен принес еще чашечку кофе и бутылку минеральной
газированной воды. Налил ее в высокий стакан. Мовсани снова выпил все, без
остатка. Когда он взял свой кофе, Дронго его спросил:
– А турецкий журналист? Что он желает?
– Ему тоже хочется себя проявить. Не забывайте, что в Турции
у власти религиозная партия и, судя по всему, на ближайших выборах она снова
победит. Наверно, хочет взять интервью у такого известного режиссера, как я. Он
так и сказал, что хочет меня реабилитировать в глазах турецкой аудитории.
Наверно, нужно убедить население Турции, что я не кяфур и фетва в отношении
меня уже давно отменена.
– У вас будет время его убедить, – кивнул
Дронго. – Если вы закончили, то мы можем подняться к вам.
– Конечно, – согласился Мовсани. – Если разрешите,
я оплачу счет.
– Ни в коем случае. Вы наш гость. – Дронго сделал знак
бармену, показывая, что оплатит счет, когда вернется. Тот, соглашаясь, кивнул.
Здесь привыкли доверять людям и не оскорблять их недоверием. К тому же и счет
был не очень большим.
Вместе с Мовсани они прошли через большой холл к кабинам
лифтов. Дронго заметил, как из разных концов отеля за ними наблюдают сотрудники
Министерства национальной безопасности. Мужчины вошли в кабину лифта. Поднялись
на девятый этаж. Мовсани засунул руки в карманы. И вдруг раздался чей-то сдавленный
крик. Затем еще один. Сидевшие в коридоре дежурные вскочили, прислушиваясь.
Было слышно, как кто-то кричал, просил о помощи.
Они поспешили к номеру. Мовсани дернул за ручку, дверь была
закрыта.
– Быстрее, – приказал Дронго, обращаясь к
охранникам, – откройте дверь!
– У нас нет ключей, – почти виновато сказал
Сафаров, – запасные ключи есть только внизу, у портье.
– Беги за ключами, – крикнул Дронго, обращаясь к
Эмилю, – беги скорее! Там кого-то убивают.
Глава 17
Охранник растерянно кивнул и побежал к лифту. Второй
дежуривший в коридоре был сотрудником полиции, переодетым в штатский костюм. Он
быстро достал оружие, тревожно глядя на Дронго и Мовсани.
– Не понимаю, – растерянно произнес режиссер, –
кого могут убивать, если я нахожусь здесь. Может, это Хитченс? Но кто может его
убить? Кто здесь был? – спросил он, обращаясь к офицеру полиции.
– Никого, – пожал плечами тот. – Там никого нет. К
вам приходила ваша знакомая и...
– Про знакомую потом расскажете, – нервно перебил его
Мовсани. – Кого там сейчас убивают? Кто кричал?
– Не знаю, – растерялся сотрудник полиции, – туда
приходили только двое журналистов. И оба оттуда вышли. Там никого не должно
быть... Я не знаю...
Он дернул рукой.
– Осторожнее с оружием, – посоветовал Дронго, – не
нужно так дергаться.
Раздался мелодичный звон. Створки кабины раскрылись, и из
них выбежали сразу несколько человек. Впереди всех был Эмиль Сафаров. Он держал
запасные ключи.
– Открывайте, – приказал Дронго.
Дверь открыли. Все достали оружие.
– Лучше охраняйте его, – показал на режиссера
Дронго, – и не размахивайте своими пистолетами.
Он первым вошел в номер. В гостиной было тихо.
– Пустите меня, – приказал Мовсани, – я должен
видеть, что там происходит. Я должен увидеть, кого там убили.
Вместе с двумя вооруженными охранниками он тоже вошел в
большую гостиную. Дронго сделал им знак оставаться на месте и вошел в спальню.
На полу лежал человек. Вокруг головы уже расплылось темное пятно крови. Рядом
валялся тот самый тяжелый торшер из бронзовой стружки, сделанный на заказ для
этих апартаментов. Дронго наклонился. Никаких сомнений. Кто-то нанес удар
несчастному по голове. Сначала нужно понять, кто этот убитый и как он здесь
оказался. Он понимал, что нельзя ничего трогать, и поэтому наклонился, чтобы
посмотреть.
– Ничего не трогайте, – попросил кто-то за его спиной.
Дронго даже не обернулся. Почти лег на пол. Это запоминающееся лицо, эти круги
под глазами. Никаких сомнений. Убитый был немецким журналистом Питером Зегером.
Дронго поднялся.
– Это Хитченс? – нервно спросил Мовсани. – Его убили?
– Нет. Это журналист, который должен был к вам прийти. Питер
Зегер.
– Кто? – удивился режиссер. – При чем тут Зегер?
– Не знаю. Но это он. Я его узнал.
Мовсани наклонился к убитому.
– Ничего не трогайте, – теперь уже попросил Дронго,
несколько растерянно глядя на убитого. Его смущало темное пятно застывшей
крови.
– Не трогаю, – Мовсани отошел. – Это действительно
он. Какое несчастье.
– А где Хитченс? – поинтересовался Дронго. –
Почему его нет? Куда он пропал?
Они взглянули на дверь, отделявшую их от номера Хитченса.
Дронго подошел к дверям, попытался их открыть. Они были заперты изнутри. Он
громко постучал. Потом еще раз. В комнату начали входить и другие люди. О
случившемся уже передали и руководству МВД, и руководству МНБ, но никто не
знал, кого именно убили, и поэтому сразу несколько генералов и полковников с
почти состоявшимися инфарктами уже направлялись на своих машинах в отель
«Европа». Каждый с ужасом спрашивал себя, что именно сделают с ним и как будут
срывать с него погоны, если режиссера действительно убили.
