– Тогда договорились, – согласился генерал.
Дронго положил трубку и усмехнулся. Такая быстрая реакция
позвонившего свидетельствовала, что визит этого Мовсани всерьез заинтересовал
определенные ведомства в Баку. Через полчаса генерал сидел у Дронго дома.
Генерал был молодой, подтянутый и интеллигентный. У него не было пуза, столь
характерного для многих высших офицерских чинов разных стран и народов. Он был
заместителем министра национальной безопасности. Раньше он работал в
Министерстве внутренних дел, в особой инспекции, куда набирали только наиболее
проверенных и надежных сотрудников. Но самое интересное, что много лет назад
они вместе с Дронго учились в одной группе юридического факультета. И будущий
генерал был старостой группы, в которой учился и будущий эксперт-аналитик.
В те годы они дружили. Затем судьба развела их, и они иногда
встречались или пересекались по различным делам. Дронго всегда помнил своего
бывшего старосту. Тот был необыкновенно порядочным человеком. Он раздавал
стипендии студентам и в отличие от остальных старост никогда не оставлял себе
ни одной копейки. Когда некоторые студенты великодушно пытались оставить эти
копейки, староста краснел и требовал забрать все деньги. Он вообще был всегда
чрезвычайно пунктуальным и аккуратным во всем.
Дронго пригласил пришедшего в гостиную и выкатил столик с хорошо
заваренным чаем. Он знал, что его гость не злоупотребляет спиртным.
– Ты приехал, чтобы поговорить со мной насчет визита
Мовсани? – сразу спросил Дронго.
– Ты негостеприимный человек, – упрекнул хозяина дома
генерал. – Сначала нужно поговорить о близких людях, потом о знакомых,
перейти к беседе о погоде и только затем говорить о делах, – он
усмехнулся, – но если ты считаешь, что первую часть разговора можно
опустить, начнем сразу со второй.
– Должен сказать, что мне сегодня необыкновенно
повезло, – сказал Дронго. – За один день встретить сразу двух
чиновников высшего ранга, в порядочности которых я никогда не сомневался. Это,
наверно, редкая удача. Встретить сразу двоих людей, которых я знаю уже много
лет. Среди чиновников такого ранга вы как белые вороны. А может, просто наше
поколение немного другое, как ты считаешь?
– Если ты говоришь о встрече с министром иностранных дел, то
мы о ней, конечно, знаем. Только чиновник высшего ранга это он, а я всего лишь
сотрудник нашего министерства.
– Ты тоже чиновник. Заместитель министра. Ты еще ничего не
сказал насчет моей фразы о порядочных чиновниках. Как ты считаешь, какой
процент подобных людей среди вашей братии?
– Не знаю, – нервно дернулся генерал. – Не нужно
задавать мне такие провокационные вопросы.
– Это не провокационные вопросы. Ты знаешь, с годами я
становлюсь мизантропом, начинаю меньше любить людей. Подозреваю их в разного
рода уловках и часто нахожу какого-нибудь мерзавца среди внешне благообразных
личностей. Трудно жить с таким грузом. А иногда встречаю таких людей, как ты, и
хочется верить в будущее человечества. Все кажется не таким плохим, если иногда
в течение суток можно встретить сразу двух порядочных людей. По-моему, это уже
подарок судьбы. Как ты думаешь, сколько чиновников можно назвать просто
порядочными людьми?
– Ты напрасно так говоришь. Я пришел по конкретному делу. А
не для того, чтобы обсуждать, какой процент наших чиновников, на твой взгляд,
могут считаться порядочными. Все относительно, и ты знаешь это лучше других.
– Нет. Подлость всегда останется подлостью, в какую бы
упаковку она ни рядилась. Предательство всегда омерзительно, какие бы доводы
оно ни приводило в свое оправдание. Хотя я могу согласиться, что ложь может
рядиться в тысячу обличий. Но я говорил об элементарной порядочности. Я ведь
помню до сих пор, как ты краснел, когда кто-то из студентов пытался оставить
тебе даже десять копеек. Другие старосты так не делали. Ты полагаешь, что с тех
пор сильно изменился?
– Возможно, – вздохнул генерал, улыбнувшись. – С
моей специализацией трудно быть ангелом.
– А я и не считаю тебя ангелом. Просто сложно найти человека
на твоей должности, который в молодости краснел и отказывался от лишней
копейки, а уже в зрелые годы ушел из МВД с ответственной должности, не
превратившись в хапугу и проходимца.
Генерал отвернулся. Ему не хотелось спорить. Он знал, что
его собеседник был прав. Он ушел из Министерства внутренних дел именно потому,
что его не устраивали нормы поведения некоторых офицеров. Его моральный кодекс
в них явно не вписывался. В начале двадцать первого века в самых циничных и
коррумпированных структурах еще сохранялись подобные идеалисты и стоики.
– И все-таки Мовсани? – напомнил Дронго.
– Да, – кивнул генерал, – он прилетает
тринадцатого. В пятницу. Вместе со своим личным телохранителем. Стивен Хитченс.
По нашим данным, это действующий сотрудник. Он не в отставке и не на пенсии.
Англичане считают, что Мовсани угрожает реальная опасность. Очевидно, ты
думаешь так же, если решил прилететь в Баку во время фестиваля. Или тебя кто-то
попросил?
– Президент фестиваля Рустам Ибрагимбеков.
– Я тебя серьезно спрашиваю. Кто стоит за твоим визитом?
Россия? Великобритания? США? Турция? Или несколько стран?
– Тебе не кажется, что я могу наконец обидеться? Ты
считаешь, что я работаю на спецслужбы этих государств? Не слишком ли много
хозяев у одного несчастного эксперта?
– Я не сказал, что ты на них работаешь. Я ведь знаю тебя уже
много лет. Ты никогда не будешь работать ни на одну спецслужбу мира. Такой
волк-одиночка. Один и на всю жизнь. Кроме того, тебе важна твоя репутация, о
которой знают в любой спецслужбе мира. Но так получается, что любой твой визит
в какую-либо страну становится известен слишком многим. И за каждым из них
всегда стоят конкретные интересы.
– Это верно. Репутация вещь полезная. Кажется, у Окуджавы
была такая фраза: «Нарабатывается годами, а теряется в момент». Что касается
«интересов», то я не виноват, что в этом опрокинутом мире все спецслужбы
обязаны противодействовать массе фанатиков, негодяев, убийц, насильников,
террористов. И я действительно в силу своей профессии стараюсь им всем
помогать.
– И поэтому ты приехал сюда. И конечно, не потому, что тебя
попросили быть гостем фестиваля. Ты решил, что тебе нужно быть здесь именно
сейчас. Решил спасти Мовсани?
– Ты поверишь, если я скажу, что никогда раньше о нем не
слышал?
– Не знаю. Возможно, и поверю. Значит, ты решил кому-то
помочь?
– Можешь мне не поверить, но вам. Именно вам. Я не хочу,
чтобы на моей родине убили этого режиссера. Зачем нам нужна репутация страны, в
которой могут убить известного диссидента. Я подумал и решил, что могу принять
предложение Рустама и приехать сюда, чтобы помочь вам и не допустить убийства
Мовсани...
– Ты говоришь серьезно?
– Абсолютно. Почему нельзя поверить в мой патриотизм? Раньше
ты был обо мне гораздо лучшего мнения. Кажется, однажды на моем дне рождения ты
сказал, что я всегда резко отличался от всех остальных сокурсников своей
интеллигентностью и рассудительностью. Я не ошибся, ты, кажется, говорил именно
о рассудительности. Так вот, она у меня осталась. Я решил, что мне просто
необходимо сюда прилететь, чтобы помочь вам в этом неприятном вопросе.
