– Рад это слышать, Кейт, – ответил голос. – Ты приняла правильное решение.
Они договорились о встрече. Где-нибудь в людном месте, где безопасно. Где она бы чувствовала себя спокойно.
Это должно прекратиться. Много людей умерло. Она уже больше не может делать вид, что не имеет к этому отношения. Она вспомнила улыбающуюся женщину на фотографии с Меркадо. Жену этого человека. Была бы она жива, если бы Кейт начала действовать раньше?
А мама?
Кейт порылась в сумке, разыскивая еще один четвертак. И нащупала на дне пистолет, который дал ей Каветти.
– Мне нужно кому-то доверять, – сказала она, прикрывая пистолет косметичкой. – Может быть, тебе.
Немного погодя зазвонил телефон Луиса Прадо.
Он находился в Бруклине, в занюханной квартирке, которую снимал. С грузной пятидесятидолларовой шлюхой по имени Розелла, сидящей на нем верхом. Ее тяжелые груди били его по лицу, дешевая металлическая койка скрипела и раскачивалась, ударяясь об обшарпанную стену.
Сотовый зазвонил совсем некстати.
– Не останавливайся, малыш, – заныла Розелла.
Луис начал искать телефон, между делом сбросив на пол фотографию жены и ребенка, оставшихся дома, которая стояла на прикроватном столике.
– Черт…
Номер, высветившийся на телефоне, подтвердил, что это тот звонок, которого он ждал весь день.
– Бизнес, детка, – сказал он, спихивая с себя женщину.
– Хочу, чтобы ты был готов, – сказал звонивший. – Сегодня будет для тебя работа.
– Я готов. – Луис игриво провел ладонью по ягодице Розеллы. – Я весь день стрелять в цель.
– Прекрасно. Я позвоню позже насчет деталей. И, Луис…
– Да?
– Для этого задания потребуется вся твоя преданность, – сказал звонивший. – Выполнишь его хорошо – и сможешь вернуться домой. Навсегда.
Его преданность никогда не вызывала сомнений. Он всегда выполнял их задания. Его жена была дома. Своего сына он видел всего раз.
Луис Прадо не колебался.
– Я готов.
Часть пятая
Глава семьдесят пятая
Кейт ждала на пешеходной улице на Бруклин-Хайтс. За ее спиной через реку виднелись небоскребы нижней части Манхэттена. По дорожке пробегали любители бега, молодые пары катили коляски. Из толпы то и дело выворачивали подростки на досках или роликах. Над ней простерся пролет Бруклинского моста с его серыми стальными канатами. Она знала, что здесь обязательно будет много народу. Кейт часто здесь бывала. Бегала вместе с Фергусом. Шаталась по магазинчикам вместе с Грегом. Она огляделась. Недалеко от нее стояли двое полицейских. Она подошла к ним поближе.
Он где-то здесь.
Был превосходный осенний день, и Кейт невольно вспомнила, что она в такой день окончила колледж. Фотография все еще стояла у нее на столе: она в шляпе и мантии в Университете Брауна, а вокруг все улыбаются с гордым видом. Ее голова лежит на плече отца. Никогда небо не было таким голубым.
И он лгал ей, даже тогда.
Кейт уповала на Господа, что она поступает правильно. Ее мозг плохо функционировал из-за недостатка инсулина, даже кровь казалась густой и медлительной. Она знала, что не слишком хорошо соображает. Взглянула на часы: 3.30. Он заставлял ее ждать. Она сунула руку в сумку, убедилась, что пистолет на месте, и еще раз взглянула на полицейских.
«Пожалуйста, Кейт, пожалуйста, не делай самую большую ошибку в твоей жизни!»
Внезапно она увидела его в толпе. Он возник как будто ниоткуда.
Их взгляды встретились. Он стоял немного в стороне от нее, как будто давая ей возможность привыкнуть к его виду. На лице знакомая неуверенная улыбка. На нем были брюки цвета хаки, голубая рубашка с открытым воротом, неприметный синий блейзер. Волосы короткие, ежиком. Загара как не бывало. Лицо более худое, чем при их последней встрече. Как в плохоньком научно-фантастическом фильме – кто-то переселился в чужое тело. Нервы Кейт были натянуты до предела.
– Привет, ягодка.
Он не сделал попытки обнять ее. Если бы попытался, Кейт не знала, как бы она поступила. Она только смотрела на него, разглядывая знакомые черты. Хотелось прижаться лицом к его груди, обвить его руками, как она делала тысячу раз, и одновременно в ярости наброситься на него.
– Кто ты… папа?
– Кто я? Что ты хочешь этим сказать, ягодка? Я – твой отец. Ничего из того, что случилось, не может этого изменить.
Кейт покачала головой:
– Я теперь не слишком в этом уверена.
Он ласково улыбнулся:
– Помнишь, я в первый раз возил тебя в горы? Как ты ехала точно по моей лыжне? И ко мне ты прибежала, когда тебя бросил этот мерзавец из Университета Брауна, этот паяц? Как я обнимал тебя и вытирал слезы с твоих глаз…
– У меня уже не осталось слез, папа… Я спросила тебя, кто ты такой. Как твое настоящее имя? Это ведь не Рааб. Я теперь это знаю. Скажи мне правду про твою семью. Роза, откуда она в самом деле приехала? Ведь не из Испании, так?
– С кем ты говорила, Кейт? Кто бы тебе все это ни наговорил, он лжет. – Он протянул к ней руку.
– Стой! – Она попятилась. – Подожди, пожалуйста… Я знаю правду. Знаю, папа. Как ты на них работал. На Меркадо. Каким образом о тебе узнало ФБР. Кто тебя сдал? – Она подождала ответа, надеялась, что он будет все отрицать, но он только смотрел на нее. – Кто стрелял по нашему дому в тот вечер? Ты когда-нибудь нас действительно защищал, папа? Когда-нибудь боялся за нас?
– Я всегда вас защищал, ягодка, – сказал он. – Я – тот человек, который выхаживал тебя после болезни. Я был рядом, когда ты открыла глаза. Ты же помнишь это, Кейт. Чье лицо ты увидела первым? И какое значение имеет все остальное? Все остальное – сплошная ложь.
– Нет. – Кейт задыхалась от ярости. – Остальное имеет значение. Если хочешь увидеть, как выглядит ложь, я покажу тебе. Смотри.
Она полезла в карман, вытащила оттуда снимок и протянула ему. Это была фотография его и брата у ворот в Карменесе.
– Взгляни сюда, папа. Это ложь. Это та ложь, которой ты кормил нас всю жизнь, мерзавец.
Глава семьдесят шестая
Он не удивился и даже не поморщился. Смотрел на фотографию, вроде как пытаясь вспомнить, как будто он вдруг наткнулся на что-то личное и ценное, что давным-давно потерял. Когда он снова взглянул на Кейт, уголки его губ изогнулись в обреченной улыбке.
– Где ты это взяла, Кейт?
– Черт бы тебя побрал, папа, мы ведь тебе доверяли, – сказала Кейт, не в состоянии контролировать бушующую в ней ярость. – Эм, Джастин, мама… Мы доверили тебе наши жизни. Больше чем жизни, папа. Мы поверили тебе, что мы те, кто мы есть.
