— А вы не сказали бы, что эта женщина — будем называть ее пока «миссис Доннер», — эта женщина как-то заигрывала с вами? Она смотрела на вас или в вашу сторону, но смотрела и на других мужчин тоже?
— Там толклось много парней — черных, да и несколько белых тоже… Мне нравилось, как там все было. Хорошо. Я-то не был пьяный, но…
— Нет, вы были пьяны.
— Не-а, просто я был веселый сам по себе, а выпил я всею ничего.
— Вы были пьяны — это, как ни крути, факт. И факт важный. Не забудьте об этом.
— Я был пьяный?..
— Да. вы были пьяны. И белая женщина улыбнулась вам в баре на Грэтпоте — допустим, это была «миссис Доннер», обвиняющая вас в изнасиловании. Вы что-нибудь о ней знаете? Нет. Так я вам скажу: она замужем, с мужем не живет, местонахождение мужа неизвестно, с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года она периодически получает пособие, некоторое время работала в центральном универсальном магазине фирмы «Леонард» и была уволена, так как, видимо, прихватывала домой товары… С сентября прошлого года она без работы и без каких-либо средств к существованию — никакого пособия. Так что, если дело дойдет до суда, она не сможет показать, на что она существовала с сентября месяца.
— Хм… Значит, вы все-таки выгородите меня, да?
— Мне не придется вас выгораживать. Я же сказал вам: предоставьте мне волноваться по поводу нее. Ей ведь надо будет давать против вас показания и надо будет убедить присяжных, что у вас не было никаких оснований пойти за ней, что она не завлекала вас, не улыбалась вам. Ей надо будет убедить присяжных, что она не виновата в том, что с ней произошло… Так она вам все-таки улыбалась?
— Ну, хм, вы же знаете, как оно бывает… Парни толкутся, переходят с места на место… Я не знаю, которая из женщин точно смотрела на меня — их ведь было три, может, все они смотрели, а может, она одна или… Путаное это дело. Какие-то парни угощали их выпивкой, а я и близко-то не мог подойти — я же никого там не знал. Мне нравилось, как там хорошо, но я-то ведь был пришлый, понимаете? Сидел себе и пировал сам с собой. А потом я увидел, как одна из этих женщин чего-то рассердилась и стала натягивать пальто.
— Светлое пальто? Из искусственного меха?
— Господи, да я-то откуда знаю! Просто видел, как она всовывает руку в рукав.
— И вышла? Одна?
— Угу. И тогда я… в меня точно бес вселился… Я подумал — пойду за ней, понимаете, просто посмотрю, что будет.
— Но вы пошли за ней вовсе не с намерением ее изнасиловать?
— Я…
— Вы, может, хотели поговорить с ней? Она улыбнулась вам, и вы захотели с ней поговорить?
— Я и сам не знаю…
— Эта белая женщина, имени которой вы не знали, улыбнулась вам. А потом вышла из бара — то есть из «Таверны Карсона» — около полуночи, совсем одна, без провожатого, и пошла по улице. Так?
— Да.
— Когда она заметила, что вы идете за ней?
— Сразу же.
— И что тогда случилось?
— Она пошла быстрее.
— Она не останавливалась, не подавала вам никаких знаков? Вы ведь упоминали, что она все время оглядывалась на вас через плечо?..
— Угу.
— А потом она побежала?
— Угу.
— Она пыталась кого-то остановить, просила впустить ее в машину, но тот человек не захотел. Он уехал. Она была пьяная, верно, и кричала на него?
— Она кричала…
— И была к тому же пьяная. Это, как ни крути, факт. Вы оба были пьяны — таковы факты. Эта «миссис Доннер», которая обвиняет вас в изнасиловании, была тогда пьяна. Так что… Тот человек в «понтиаке» укатил, и вы подошли к ней. Это была та же самая женщина, которая улыбалась вам в таверне?
— По-моему… хм… не знаю.
— Это была женщина из таверны?
— Та, что разозлилась и стала надевать пальто? Конечно. Она вышла…
— Все три женщины вели себя примерно одинаково? Говорили очень громко, пили, так что вы не могли бы отличить одну от другой?..
— Не знаю я.
— Когда вы подбежали к женщине, что она вам сказала?
— Сказала? Ничего, ни единого слова.
— А закричала?
— О да.
— А вы что ей сказали?
— Ничего.
— Могли бы вы ее опознать?
— Я… хм… Вот тут все у меня и мешается.
— Почему?
— Да я лица-то ее не помню.
— Почему не помните?
— Наверное, не смотрел на нее.
— И там, в баре, тоже не смотрели?
— Ну, в общем-то да… только я… Оно было вроде как пятно. Расплывалось.
— Эта миссис Доннер говорит, что вы грозились убить ее. Это правда?
— Раз она так говорит…
— Да нет, черт бы вас подрал. Не думайте вы о том, что она говорит. Вы мне скажите!
— Не помню я.
— «Лежи смирно, не то убью». Вы это говорили?
— А у них так записано?
— Вы это говорили? «Лежи смирно, не то убью»?
— Что-то на меня непохоже.
— Вы ей ничего не сказали, верно?
— Когда? Когда она вырывалась?
— Когда бы то ни было.
— Не помню я.
— Когда она вырывалась, в такой сумятице, едва ли вы могли ей что-нибудь говорить, верно? Да еще так четко? Или, может, совсем другой мужчина, другой черный напал на эту «миссис Доннер», и она путает вас с ним?..
— Хм…
— Вы намеревались ее убить?
— Нет.
— А что было у вас на уме, когда вы следом за ней вышли из таверны?
— Ох, даже и не знаю. Я ведь был на таком взводе…
— Она улыбнулась вам, и вы подумали, что, может, она это из дружеских чувств? Такая хорошенькая белая женщина, всего двадцати девяти лет от роду, с красивой прической, в этаком шикарном пальто из искусственного меха, улыбнулась вам, незнакомому человеку в баре! Вы подумали, что, может, она это из дружеских чувств, верно?
— Из дружеских чувств?! Господи Иисусе! Да в жизни я не ждал от нее никаких дружеских чувств — это уж точно.
— Ну, постарайтесь припомнить, как все было. И подумайте хорошенько. Если белая женщина улыбнулась вам и вы следом за ней вышли на улицу, вполне логично предположить, что вы рассчитывали на ее расположение. Вспомните все хорошенько. Вам вовсе не обязательно верить тому, что говорят про вас другие люди; вам вовсе не обязательно верить, что вы напали на ту женщину, только потому, что она так говорит. Все совсем не просто. Вы ожидали, что она будет сопротивляться?
