Незначительное механическое повреждение
Теперь Закалве на свободе:
Клубится дым на небосводе,
Туннели в воздухе полуденного блеска,
Там жгучий дождь и гнили запах резкий.
Ты полз среди раздавленных машин,
Смотрел на муки и страдания души;
Оружием и кучкой микросхем последних лет,
В поту, чужою кровью, писал ты букву Z.
И вновь восстал из пепла, грязи, фальши;
Тебя заставили забыть, кем был ты раньше:
«О, мальчик мой — ты плеть, кинжал, уловка,
Секретное оружие с боеголовкой!
Помни:
Путь к сердцу — сквозь грудную клетку».
Ты был игрушкою, марионеткой,
Летел, как пуля, к цели.
И чувствуя неуправляемость их мыслей,
Винтовку сжав и зубы стиснув,
Чертил ты букву Z…
Распд-Кодуреса Дизиэт Эмблесс Сма да'Маренхайд 115 г. (Земля, Кхмерский календарь). Из неопубликованного
[1]
Пролог. Выбор оружия
— Скажи, что такое счастье?
— Счастье? Счастье… ну, скажем, проснуться однажды светлым весенним утром после утомительной ночи, проведённой с красивой страстной женщиной…
— И это все?
— … зная, что она, не далее как вчера вечером, отправила на тот свет целую толпу!
— Ну, ты даёшь!
Юноша в генеральском мундире явно с чужого плеча стоял на балконе, держа в руке стеклянный бокал. Прозрачная золотистая жидкость, качнувшись, мягко блеснула, отражаясь в его глазах. Он поднёс бокал к губам, выпил залпом и стал ждать, когда алкоголь начнёт действовать. Первые ощущения были не из приятных. Горло обожгло, и в глазах вспыхнул яркий свет. Но вскоре его охватила лёгкая истома, горячая волна, стремительно прокатившаяся по телу, сменилась приятной, расслабляющей усталостью. Он заворожённо следил за игрой ярких искорок, что скользили по краю бокала, затем глаза его странно сузились. Прищурившись, он смотрел теперь на безмолвный город: серые крыши, ажурные шпили и приземистые башни, покрытые пылью кроны редких деревьев. Вдали неровная линия городской стены отделяла постройки от широкой белесой равнины и слабо дрожащих в жарком мареве далёких голубых гор.
Не оборачиваясь, юноша швырнул бокал через плечо в полумрак прохладного зала. Тишину нарушил звон разбитого стекла.
— Ты, ублюдок! — произнёс кто-то после небольшой паузы. Приглушённый, невнятный голос, словно у говорящего заплетался язык. — Я подумал, что начался обстрел и едва не наложил в штаны. М-мм… Черт, я порезался…
Юноша промолчал.
— Слышишь? — Голос стал чуть громче. — Мне нужна помощь. Или ты хочешь, чтобы я все здесь залил своей бесценной голубой кровью? — Послышалось кряхтение, негромкие вздохи, затем что-то звякнуло и тот же голос повторил:
— Ты — ублюдок.
Молодой человек перестал изучать панораму города, тряхнул головой и, чуть пошатываясь, вернулся под гулкие своды зала, где высокие треугольные витрины из разноцветного стекла отбрасывали красные, синие, зелёные блики на пол, мебель и стены. Огромные балки смыкались наверху, словно гигантские узловатые пальцы. На каменных стенах сохранились выцветшие фрески, в основном изображающие батальные сцены. На крюках висело старинное оружие, покрытые пятнами ржавчины мечи и сабли, огромные колчаны, наполненные стрелами и щиты с разнообразными символами, пики и топоры.
На истёртом полу древняя мозаика, насчитывавшая не одно тысячелетие, сохранилась в некоторых местах благодаря прозрачному лаку, защитившему кусочки керамики от разрушительного действия времени.
Вокруг массивного резного стола в беспорядке стояли стулья, вдоль стен кто-то столь же бессистемно расставил приземистые комоды тёмного дерева и глубокие кресла, обтянутые тиснёной кожей. Юноша тяжело опустился в одно из них.
— Это у тебя-то голубая кровь? — засмеялся он и машинально провёл рукой по обритой голове, словно поправляя волосы.
— Что? — переспросил голос, доносившийся из-под стола.
— Когда же это в твоём роду появились аристократы, старый пьяница? — Молодой человек протёр глаза, покрутил головой, затем принялся энергично массировать лицо.
После недолгой паузы прозвучал ответ.
— Ну, меня однажды укусила принцесса… Бритоголовый закатил глаза и фыркнул.
— Разве это доказательство!
Он поднялся с кресла и снова вышел на балкон, на сей раз вооружившись огромным биноклем, который прихватил по пути с одного из комодов. Пришлось опереться о стену, чтобы панорама города в окулярах перестала подрагивать. Юноша покрутил колёсико настройки, ещё раз поднёс бинокль к глазам, секунду-другую пытался что-то рассмотреть, затем, вздохнув, положил бинокль на каменный парапет и скрестил руки на груди.
Внезапно город, потемнев, закачался перед ним, и вместо серых и коричневых крыш, похожих на горбушки хлеба, он увидел совсем другое — обречённый палаточный лагерь в пламени пожара… Почти сразу же возникло ещё одно видение — молодая девушка, уютно свернувшаяся калачиком в широком кресле — где? — в башне Зимнего дворца… Но её же давно нет в живых! Усилием воли он вытеснил эти воспоминания из своего сознания.
— А как насчёт тебя?
Юноша обернулся.
— Что?
— У тебя когда-нибудь были, м-м-м… связи с дамочками из высшего общества? Молодой человек нахмурился.
— Я знал… знал одну особу, которая была… почти принцессой. И какое-то время её образ жил в моём сердце.
— Как-как? Что ты сказал? Кто где жил?
— Её образ… в моём сердце.
— Что ты имел в виду?
— В общем, нас связывали довольно странные отношения.
Юноша снова прильнул глазами к окулярам в надежде заметить на улицах хоть какое-нибудь движение. Безрезультатно: застывшая панорама с таким же успехом могла быть нарисована на заднике сцены. Только воздух слегка дрожал — интересно, вдруг подумал он, можно ли как-нибудь технически создать дрожание воздуха во время спектакля?
— Видишь что-нибудь? — донеслось из-под стола.
Бритоголовый не ответил. Он сунул руку под мундир и сквозь рубашку нервно почесал грудь. Покачав головой, повернулся на каблуках и быстро прошёл в глубину зала. Забравшись на широкую каминную полку, бритоголовый принялся разглядывать висевшее над ней огромное короткоствольное ружьё с раструбом и открытым ударным механизмом. Попытка оторвать ружьё от стены не увенчалась успехом. Через некоторое время он сдался и спрыгнул на пол.
