Генар-Хафун нахмурился:
– Да пошла ты…
Птица насмешливо закудахтала;
– Вот на что тебя выманили! Хо-хо, а ловушкато захлопнулась! Рад бы, небось, выбраться? Да не тут-то было. Ха-ха-ха! – она вела себя как узник, радующийся новому соседу.
– А тебя каким ветром занесло, хохотун? – язвительно спросил Генар-Хафун пересмешника.
– О! – гордо отвечало пернатое создание, старательно приводя в порядок перышки. – Я – шпион!
– Шпион?
– Ну да! – самодовольно сказала птица. – Сорок лет я пр-ровела, постоянно наблюдая, подслушивая. И докладывал обо всем хозяину. Для этой цели я использовала Сохр-раненных, котор-рых выпускают. Оставляла послания на их теле. За все соррок лет ни единой пр-ромашки, ни одного срыва в работе. И вот-тр-ри недели назад… все накр-рылось. Может, даже раньше. Не могу сказать точно, когда. Но я сделала все, что мог. Пор-работала на славу.
Гравиес снова принялась прихорашиваться.
Глаза человека сузились:
– И кто же тебя подослал?
– Тебя это не касается, – сказала птица, на миг отрываясь от укладки перьев. На всякий случай она отодвинулась подальше от человека.
Генар-Хафун скрестил руки на груди и покачал головой.
– Куда направляется этот сумасшедший?
– О-о, он хочет поскорее увидеть Эксцессию.
– Эту штуку в Эспери?
– Ее, ее. Пр-рямиком к ней и движется, – подтвердила птица. – Так он мне сам рассказывал. Не вижу причин, чтобы ему не вер-рить. Все может быть, конечно. Так что еще 22 дня и…тю-тю, поминай как звали. Хочешь знать, что я думаю на этот счет? Все р-равно все идет к тому, что рано или поздно ты это узнаешь. Я думаю, что он загибается. – Птица наклонила голову набок. – Знаком с этим понятием?
Генар-Хафун кивнул.
– За-ги-ба-ет-ся, – повторила птица, точно смакуя это слово. – Если ты спросишь меня, что это такое, я скажу. За последние десять лет он совсем сорвался с катушек. Это мое личное мнение. Эту картину я наблюдаю вот уже сорок лет. Пора отмечать сорокалетие сбрендившего корабля. Он это называет новой жизнью, наверное. Переродился. Был эксцентр-риком, стал эгоцентриком. Уж я-то знаю. Уж мне-то поверь. Я могу тебе пор-рассказать о нем многое. Эта посудина более безумна, чем самый сумасшедший из миров. Лично я собираюсь смыться на “Желтуху”, если удастся выскочить из этой передряги. Хуже не будет. Куда бы эта “Желтуха” ни направлялась, хоть в самое пекло. – Затем, словно вспомнив какой-то уморительный анекдот, птица покрутила восторженно головой и продолжала: А тебе, приятель, если захочешь, можно проторчать здесь еще лет сорок. Если он не сгинет в этой дыре, называемой Эксцессия. Ха! Как это он, интересно, заманил тебя сюда? Хотел взглянуть на подружку? На ветерана беременности?
Генар-Хафун вскинул голову:
– Она что, в самом деле, так и не родила?
– Угу, – сказала птица. – Так и носит. Вот это будет крепыш, могу себе представить. Недоноском его, точно, не назовешь. Можешь себе такое представить? Нет? Я тоже. Свихнуться можно. Ну, вот, а теперь и папаша здесь. В общем, можно сказать, она получила все, что хотела. Ха!
Генар с озадаченным видом щипал нижнюю губу.
– Что молчишь? – ехидно спросила птица.
– Что? – отозвался человек рассеянно. Птица повторила вопрос.
Генар, казалось, по-прежнему не слышал. Он оставался глух и безучастен к происходящему. Затем, наконец, нехотя пожал плечами:
– Я летел сюда, чтобы поговорить с мертвецом. С Сохраняемым.
– Их всех эвакуировали, – сказала птица. – Разве ты не слышал?
Человек покачал головой.
– Речь не о них. Это кто-то без личности, сохраняемый в памяти корабля. Тела у него уже давно нет.
– Здесь нет никаких призраков, – сказала птица. – Кроме Аморфии. На Драйве всех десантировали. Полная разгрузка. Загрузка. Перегрузка. Как ни называй. Даже копий не осталось.
– Что? – человек шагнул к птице.
– Серьезно, – ответила она, на всякий случай отпрыгивая. – Честное слово. – Нет, в самом деле, мне так, по крайней мере, рассказывали. За что купил, за то и продаю. Хотя, конечно, может быть, меня неправильно информировали. Правда, не знаю, зачем. Но это вполне возможно. Их больше нет. Это та информация, которой я владею. Ушли. Здесь пусто. Корабль говорил, что даже копий на борту не осталось.
– Где они? – спросил человек.
– Да я же говор-рю – не знаю! – заорала птица, отпрыгивая и взмахивая крыльями, уже готовая сорваться с парапета.
Генар-Хафун посмотрел не нее, затем повернулся, набрал полную горсть камешков и запустил ими в фальшивую панораму моря и облаков.
IX
Значит, дело было не в нем, а в том месте, где он находился. Здесь не действовали законы физики и математики. Может, они были просто другими, а, может, эта местность и не подчинялась никаким законам.
“Рок, Подвластный Изменениям” огляделся, все еще не веря своим сенсорам. Звезды. Только звезды – и больше ничего. Совершенно незнакомый космический ландшафт.
Где Эксцессия? Где корабли эленчей? Где Эспери?
Чувство, которое он сейчас испытывал, можно было сравнить с состоянием заблудившегося ребенка. Причем никто не знает, где именно этот ребенок заблудился. Так что даже не просто заблудившийся, а заблудившийся в темном заброшенном подвале, давным-давно запертом на замок.
С глубоким облегчением он воспринял сообщение о том, что, скорее всего, все еще находится в “своей” вселенной. На миг он задумался, а что бы он делал, если бы оказался в совершенно чужом мире. В то же время это слегка разочаровывало где-то там, глубоко подсознательно.
Он находился где-то в секторе Эспери. В радиусе тридцати световых лет от той точки, в которой был мгновение назад. Ближайшая звездная система представляла собой ничем не примечательный голубовато-белый двойной карлик с двойным же именем – При-Этс, который располагался как раз на той воображаемой гипотетической линии, соединявшей Эксцессию с приближающимся МСТ “Никаких Открытий”.
“Рок” еще раз проверил системы. Видимых повреждений нет. Угрозы вторжения нет. Непосредственной опасности тоже нет, связь отсутствует.
Он еще раз проанализировал записи того, что случилось с ним в последние несколько пикосекунд, во время полной проверки систем.
…Эксцессия рванулась ему навстречу. Он был окружен – но чем? Пространствено-временной тканью? Каким-то ультраплотным полем? Все произошло на гиперпространственных скоростях. Внешнюю вселенную словно сдавили в щепоти, проделав дыру, краткий интервал полного отсутствия материи и времени. В течение идеально неделимой пикосекунды “Рок” пребывал вне всего: никаких данных от сенсоров. Это было белое пятно, которое никак нельзя восстановить в записи “черного ящика”. Он оставался неподвижным всего один бесконечно малый, микроскопический миг, который выражается пикосекундой, за этот отрезок времени НИЧЕГО не могло СЛУЧИТЬСЯ. Произойти. Стрястись. Приключиться. Возникнуть. Исчезнуть. Трансформироваться. Ничто не могло произвести какого-либо из действий и перемен в материальном мире.
