Спустя какое-то время я нашел гавань. К этому времени я промок до нитки. Тщетно искал я склад льда. Странного вида мореплаватели и торговцы, которых я нашел в маленьких ветхих конторках и двух-трех переполненных и прокуренных тавернах, уверенно сказали мне, что никаких складов льда здесь нет. Там был рынок соленой рыбы. Подтверждение этого я получил, когда поскользнулся на рыбьих кишках, гниющих в подернутой рябью луже, и чуть не свалился в бурные и неспокойные морские воды. После такого падения я бы промок еще больше, вот только в отличие от доктора я не умею плавать. В конце концов я уперся в высокую каменную стену, которая начиналась прямо на исхлестанной ветром набережной и уходила вдаль, и мне пришлось идти вверх — в лабиринт жилых домов.
Дети опередили меня. Я вернулся в треклятый дом, пропустил мимо ушей злобные угрозы мегеры у двери, продрался по лестнице сквозь запахи и какофонию звуков, ориентируясь по лужицам на полу, поднялся на верхний этаж. Лед уже принесли, и девочку обложили им. Она все еще была завернута в докторский плащ, снова окруженная сестрами, братьями и друзьями.
Лед прибыл слишком поздно. Мы прибыли слишком поздно — надо было прийти на день раньше. Доктор сражалась с болезнью до ночи, испробовала все, что было в ее распоряжении, но против этого жара оказался бессилен даже лед, и когда гроза начала стихать в полночь Ксамиса, когда Зиген все еще пытался пробиться сквозь драные, похожие на темный саван тучи, под голоса певцов, уносимые ветром и теряющиеся в его порывах, девочка умерла.
4. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
— Позвольте мне обыскать его, генерал.
— Мы его не можем обыскать, ДеВар. Он — посол.
— ЗеСпиоле прав, ДеВар. Мы не можем обращаться с ним так, словно он какой-нибудь подозрительный проситель.
— Конечно нет, ДеВар, — сказал БиЛет, советник протектора по иностранным делам. Это был высокий, худой, высокомерный человек с длинными редкими волосами и крутым заносчивым нравом. Он из кожи вон лез, чтобы смотреть свысока на ДеВара, который был выше его. — Вы хотите, чтобы мы выглядели настоящими головорезами?
— К послу, конечно же, нужно относиться, соблюдая весь дипломатический этикет, — сказал УрЛейн, шествуя по галерее.
— Он всего лишь посол одной из морских компаний, — возразил ДеВар. — Это вам не королевское посольство прежних дней. У них есть то, что полагается при этой должности, — одежды, драгоценности и все прочее, но соответствуют ли они сами этим регалиям?
— Что значит — соответствуют? — недоуменно спросил УрЛейн.
— Я думаю, — сказал ЗеСпиоле, — главный телохранитель намекает, что все это у них ворованное.
— Ха! — сказал БиЛет, тряхнув головой.
— К тому же уворованное недавно, — заметил ДеВар.
— Вот именно, — сказал УрЛейн. — Мы тем более должны соблюдать дипломатический протокол.
— Государь?
— Тем более?
На лице у БиЛета на мгновение появилось недоуменное выражение, потом он глубокомысленно кивнул.
Генерал УрЛейн внезапно остановился на черно-белых плитках галереи. ДеВар остановился, казалось, в тот же миг, ЗеСпиоле и БиЛет — мгновение спустя. Те, кто следовал за ними по галерее между частными покоями и официальными помещениями дворца — генералы, адъютанты, писцы, клерки, вся обычная свита, — столкнулись друг с другом; раздалось приглушенное клацанье доспехов, мечей и грифельных досок.
— Морские компании теперь, когда старая империя лежит в руинах, значат больше, чем прежде, друзья мои, — сказал генерал УрЛейн, повернувшись в солнечных лучах к высокому лысоватому БиЛету, к еще более высокому смугловатому телохранителю и низкорослому пожилому человеку в форме дворцовой стражи. ЗеСпиоле (худой, сморщенный, с глубоко посаженными глазами) был предшественником ДеВара на посту телохранителя. Теперь он больше не отвечал за личную охрану УрЛейна, командуя стражей дворца, а следовательно, и всей дворцовой службой безопасности.
— Знания морских компаний, — продолжил УрЛейн, — их навыки, их корабли, их орудия — все это теперь стало для нас гораздо важнее. Падение империи привело к избытку тех, кто называет себя императорами.
— По меньшей мере три лишних, брат! — раздался голос РуЛойна.
— Точно, — с улыбкой сказал УрЛейн. — Три императора, множество счастливых королей, по крайней мере, более счастливых, чем при старой империи, и еще несколько человек, называющих себя королями, что не осмелились бы сделать при старом режиме.
— Не говоря уже о тех, для кого титул короля был бы оскорблением, явным понижением! — вставил Йет-Амидус, появляясь из-за плеча генерала.
УрЛейн хлопнул ДеВара по плечу.
— Ну, видишь, ДеВар, даже мой добрый друг генерал ЙетАмидус справедливо числит меня среди тех, кто остался в выигрыше после падения прежнего режима, и напоминает мне, что моим нынешним высоким положением я обязан не своему коварству, не вероломству и не полководческим талантам, — сказал УрЛейн, в глазах которого засверкали искорки.
— Генерал! — сказал ЙетАмидус, на его широком, изборожденном морщинами мягком лице нарисовалась обида. — Я ничего такого не имел в виду.
Великий эдил УрЛейн рассмеялся и еще раз хлопнул своего друга по плечу.
— Я знаю, Йет, не волнуйся. Но ты понял, о чем я говорю, ДеВар? — сказал он, снова поворачиваясь к телохранителю, но в то же время возвышая свой голос и давая тем понять, что обращается ко всем присутствующим. — Мы смогли, — сказал им УрЛейн, — лучше управлять нашими делами, потому что над нами не висел постоянный страх получить нахлобучку от императора. Большие форты опустели, рекруты разбрелись по домам или превратились в банды разбойников, флоты передрались между собой, и часть кораблей лежит на дне, а часть гниет на берегу. На немногих из кораблей были капитаны, которые смогли удержать команды — не столько страхом, сколько уважением, — и некоторые из этих судов сейчас принадлежат морским компаниям. Самые старые компании получили немалую власть теперь, когда корабли империи перестали нападать на них. С этой властью они получили больше ответственности, получили новое положение. Они стали защитниками, а не хищниками, стражами, а не налетчиками.
УрЛейн оглядел присутствующих, которые стояли на черно-белых плитках галереи и мигали в неистовом полуденном сиянии Ксамиса и Зигена.
БиЛет кивнул с еще более рассудительным видом.
— Вы правы, государь. Я нередко…
— Империя была родителем, — продолжал УрЛейн, — а королевства (и в меньшей степени морские компании) были детьми. Большую часть времени нам разрешали играть друг с другом, если только мы не слишком шумели или не разбивали чего-нибудь, — тогда взрослые наказывали нас. Теперь отец и мать умерли, а жадные родственники оспаривают завещание. Но уже слишком поздно, дети повзрослели, покинули ясли и прибрали к рукам весь дом. Да, мы оставили шалаш на дереве, чтобы занять все имение, и не должны демонстрировать неуважение к тем, кто прежде пускал кораблики в пруду — Он улыбнулся. — Обращение с их послами должно быть таким, какого мы хотим для наших — во всяком случае не хуже. — Он хлопнул БиЛета по плечу, отчего тот вздрогнул. — Вы разве так не считаете?
