— Так много всяких «если» и «но», — сказала Перрунд. — Похоже, в этой стране было много неопределенности.
— Можно сказать и так, — улыбнулся ДеВар. Перрунд ударила его подушкой. — Иногда, — продолжил ДеВар, — по мере того, как тамошние люди осваивали новые земли…
— А как называлась эта страна? — прервал его Латтенс.
— Я забыл об этом сказать. Конечно, Богатилия. Так вот, случалось, граждане Богатилии обнаруживали, что целые группы людей живут в их стране как бродяги, то есть как бедняки (или святые), но при этом вовсе не хотят так жить. Эти люди вели такую жизнь по необходимости. У них не было преимуществ, к которым привыкли граждане Богатилии. И скоро отношения с этими людьми стали для народа Богатилии главной заботой.
— Что-что? У них не было ни войн, ни голода, ни чумы, ни налогов? — спросила Перрунд.
— Не было. И вообще ничего похожего на последние три.
— Моя доверчивость подвергается серьезному испытанию, — пробормотала Перрунд.
— Значит, в Богатилии все были счастливы? — спросила Хьюсс.
— Так счастливы, как только могли. Люди сами умудрялись делать себя несчастными, как и всегда.
Перрунд кивнула.
— Ну вот, теперь похоже на правду.
— В той земле жили два друга — мальчик и девочка, они были в двоюродном родстве и выросли вместе. Они считали себя взрослыми, а на самом деле все еще были детьми. Они были лучшими друзьями, но часто не соглашались друг с другом. И одно из главных расхождений касалось вопроса о том, что делать, когда в Богатилии объявится одно из этих племен бедняков. Предоставить ли их самим себе или помочь им улучшить их жизнь? И если все-таки помогать, то как именно? Сказать им: «Присоединяйтесь к нам и живите, как мы»? Сказать им: «Оставьте ваш образ жизни, оставьте ваших богов, ваши самые дорогие верования, традиции, которые делают вас такими, какие вы есть»? Или сказать: «Мы решили, что вы должны оставаться в основном такими, как сейчас, мы будем относиться к вам, как к детям, будем давать вам игрушки, которые улучшат вашу жизнь»? И правда, как решить, что лучше?
Латтенс ерзал и извивался на диване. Перрунд пыталась удержать его на месте.
— Неужели там и вправду не было никаких войн? — спросил мальчик.
— Да, — сказала Перрунд, озабоченно глядя на ДеВара, — ребенку такое, видимо, трудно понять.
ДеВар печально улыбнулся.
— Нет, войны там были, но очень короткие и далеко на границах. Но чтобы не быть многословным, я скажу — двое друзей решили испытать справедливость своих доводов. У них был еще один друг — дама, очень похожая на них. К тому же она отличалась необыкновенным умом и красотой, и у нее был подарок, который она готова была вручить любому из них. — ДеВар посмотрел на Перрунд, потом на Хьюсс.
— Любому из них? — спросила Перрунд, улыбнувшись одними губами. Хьюсс опустила глаза.
— Она была женщиной широких взглядов, — сказал ДеВар и откашлялся. — И вот мальчик и девочка договорились между собой, что приведут ей свои доводы, и тот, кого она признает проигравшим, уйдет, а второй получит награду.
— А третий друг, эта дама, знала о странном договоре между этими двумя? — спросила Перрунд.
— Имена! Как их звали? — спросил Латтенс.
— Да, как их звали? — спросила Хьюсс.
— Девочку звали Секрум, а мальчика — Хилити. Имя их прекрасного друга было Лелеерил. — ДеВар посмотрел на Перрунд. — И она не знала об их соглашении.
— Фу ты, — сказала Перрунд.
— И вот они втроем встретились в охотничьем домике высоко-высоко в горах.
— Высоко, как Бездыханная Долина? — спросил Латтенс.
— Нет, не так высоко, но горы эти были очень крутые, с острыми пиками. И вот…
— А во что верил каждый из тех двоих? — спросила Перрунд.
— Во что? Ну, Секрум верила, что всегда нужно вмешиваться или пытаться помочь, а Хилити считал, что лучше оставить людей в покое. Так вот, у них была хорошая еда и хорошее вино, они смеялись, рассказывали всякие истории и шутили. Секрум и Хилити поведали Лелеерил о разнице в своих взглядах и спросили, кто из них прав. Она пыталась сказать, что они оба по-своему правы, что в одном случае может быть прав один, а в другом — другой… Но Секрум и Хилити настаивали, они говорили, что Лелеерил должна выбрать кого-нибудь одного, и она выбрала Хилити, а бедняжке Секрум пришлось оставить охотничий домик.
— И что же Лелеерил собиралась подарить Хилити? — спросил Латтенс.
— Кое-что очень сладкое, — сказал ДеВар и как волшебник извлек из своего кармана засахаренный плод. Затем отдал довольному мальчику, который радостно вонзил в него зубы.
— И что же случилось дальше? — спросила Хьюсс.
— Лелеерил узнала, что ее подарок был предметом спора, и это обидело ее. Она удалилась на какое-то время…
— Она была вынуждена удалиться? — спросила Перрунд. — Ведь девушки в цивилизованных обществах, случается, вынуждены это делать, когда природа берет свое?
— Нет, просто ей хотелось побыть где-то в другом месте, вдали от всех, кого она знала.
— Она что, ушла и от родителей? — с недоверчивым видом спросила Хьюсс.
— От всех. И тогда Секрум и Хилити поняли, что, видимо, Лелеерил питала к одному из них более сильные чувства, чем они это себе представляли, и что они поступили плохо.
— Теперь есть три императора, — внезапно сказал Латтенс, вгрызаясь в сладкий плод. — Я знаю, как их зовут.
— Т-сс, — сказала ему Перрунд.
— Лелеерил вернулась, — сказал им ДеВар, — но она обзавелась новыми друзьями там, где была, и она изменилась за время отсутствия, а потому скоро ушла снова, чтобы уже никогда не вернуться. Насколько мне известно, она после этого жила счастливой жизнью. Секрум стала солдатом-миссионером в богатильской армии, сражалась в очень маленьких и очень далеких войнах.
— Женщина-солдат? — спросила Хьюсс.
— Что-то вроде. Скорее миссионер или даже шпион, чем солдат.
Перрунд пожала плечами.
— Говорят, что балнимы Кваррека все как один женщины.
ДеВар улыбнулся.
— И что? — разочарованно спросила Хьюсс. — Это вся история?
— Пока вся, — пожал плечами ДеВар.
— Ты хочешь сказать, что есть и продолжение? — поинтересовалась Перрунд. — Расскажи. Неведение — это невыносимо.
— Пожалуй, расскажу как-нибудь в другой раз.
— А что насчет Хилити? — спросила Хьюсс — Что стало с ним, когда ушла его кузина?
Но ДеВар только улыбнулся.
— Ну и ладно, — обиженно сказала Перрунд. — Ну и держи при себе свою историю.
— А где находится Богатилия? — спросил Латтенс. — Я знаю географию.
