— Но…
На этом пара вынуждена была разделиться, и доктор вернулась ко мне.
— Как ты справляешься со всем этим? — спросила она, когда мы перевели дыхание и отбили ритм ногами.
— Не понимаю, госпожа.
— Твои партнерши словно немеют в твоем присутствии, и тем не менее тебе удается делать вид, будто ты ловишь их слова.
— Правда, хозяйка? — спросил я, чувствуя, как краснеет под маской мое лицо.
— Правда, Элф.
— Прошу прощения, хозяйка.
— Нет-нет, в этом нет ничего плохого, Элф. Я не возражаю. Слушай-слушай, с моего благословения.
Музыка снова изменилась, настало время для двух рядов танцоров образовать круг и поменяться парами. В кругу доктор держала мою руку легко, но крепко. Ее пальцы — а они, могу поклясться, пожали мои перед тем, как отпустить, — были теплыми и сухими, а кожа — гладкой.
Через несколько мгновений я танцевал в центре огромного бального зала во втором дворце нашего королевства (а по великолепию, возможно, и первом) с улыбающейся, хихикающей принцессой с фарфоровой кожей. Принцесса эта была из одного из Полутайных королевств, расположенных высоко в заснеженных горах на полпути к небу за раздираемым междоусобицами Тассасеном.
На веках и висках ее белоснежная кожа была покрыта татуировками, а ноздри и перегородка над верхней губой — проткнуты драгоценными булавками. Она была невысока, но выглядела соблазнительно, одетая в богато расшитое, красочное одеяние, какие носят ее одноплеменники, — прямая юбка, сапожки. Она немного говорила на имперском и совсем не знала гаспидианского, к тому же ее знание фигур танца было более чем отрывочным. И тем не менее ей удавалось быть очаровательным партнером, и я, признаюсь, почти не слышал, о чем говорили доктор и король. Я заметил только, что доктор производила впечатление очень высокой, изящной и корректной дамы, а король казался крайне оживленным и веселым, даже если и двигался не так резво, как всегда (доктор днем забинтовала его колено туже обычного, зная, что он наверняка захочет танцевать). Губы обоих, видные под полумасками, улыбались.
Музыка обволакивала нас, заполняя все пространство, знатные люди, прекрасные маски и костюмы крутились водоворотом, а мы, сверкая пышными одеждами, находились в центре всего этого великолепия. Доктор двигалась и вращалась рядом со мной, время от времени я улавливал запах ее духов, происхождение которых никак не мог определить. Я никогда не видел, чтобы доктор душилась этими духами с удивительным ароматом. Он напоминал запах жженых листьев, и моря, и перевернутого лопатой кома земли, и распустившихся бутонов в разгар весны. Было в этом запахе и что-то темное, напряженное, чувственное, что-то сладкое и пряное одновременно, что-то по-женски податливое, плотское и бесконечно загадочное.
Позднее, когда доктора давно уже не было с нами и даже самые яркие ее черты начали теряться в тумане прошлого, а если и вспоминались, то очень неотчетливо, я время от времени в моменты уединения вдруг начинал чуять тот запах, но эти ощущения всегда были мимолетны.
Я признаю, что в подобных случаях воспоминания о том, давно прошедшем вечере, великолепном зале, блестящем собрании танцоров, о докторе, от чьей красоты захватывало дух, казались мне чем-то вроде ворота, который из глубин моего сердца начинает вытаскивать за цепь якорь боли и страданий — цепь натягивается струной, якорь шевелится, приподнимается и наконец устремляется на поверхность.
Мои глаза, уши, нос были захвачены безудержным водоворотом чувств, и я, испуганный и опьяненный, испытывал эти странные эмоции, которые возносили меня на неизведанные вершины и одновременно таили в себе роковые предчувствия, — отдавшись им, ты проникаешься убеждением, что если умрешь сейчас, внезапно и без боли (точнее, не умрешь в агонии, а просто перестанешь существовать), то это мгновение стало бы самым благословенным и высоким в твоей жизни.
— Кажется, король очень доволен, хозяйка, — сказал я, когда мы стояли бок о бок.
— Да. Но он начинает прихрамывать, — сказала доктор и, нахмурившись, скользнула взглядом по герцогу Кветтилу. — Танец этот — самый неподходящий выбор для человека с незажившей коленкой. — Я посмотрел на короля, но он, конечно же, в этот момент не танцевал, и я заметил, что он не переступает с ноги на ногу, как остальные, а стоит, опираясь на здоровую ногу, и отбивает ритм, хлопая в ладоши. — А как твоя принцесса? — спросила меня доктор, улыбнувшись.
— Зовут ее, кажется, Скуин, — сказал я, нахмурившись. — Или так называется ее страна. А может, это имя ее отца. Не уверен.
— Ее представили, кажется, как принцессу Ваддерана, — сказала мне доктор. — И зовут ее, видимо, не Скуин потому что так называется ее платье — скуин-трел. Я думаю, она решила, что ты этим и интересуешься, когда спрашивал ее имя. Но поскольку она принадлежит к королевскому роду Ваддерани, зовут ее Гул — или что-то в этом роде.
— Так вам известен этот народ? — Я пребывал в полном недоумении, потому что Упраздненные, или Полутайные, королевства лежат в краях далеких и недоступных, где-то на самом краю света.
— Я читала о них, — любезно сказала доктор, и ее тут же увлек в центр фигуры высокий тросилианский принц.
Я оказался в паре с его сестрой. Долговязая, порядком неуклюжая и к тому же простоватая, она тем не менее довольно неплохо танцевала и, казалось, наслаждалась происходящим не меньше, чем король. Она была рада завязать со мной разговор, хотя у нее, видимо, создалось впечатление, что я принадлежу к знатному роду, — заблуждение, которое я не спешил рассеять.
— Восилл, вы сегодня великолепны, — услышал я слова короля, обращенные к доктору.
Я увидел, как она чуть поклонилась ему и пробормотала что-то в ответ — что, я не смог разобрать. Я испытал укол ревности, но уже через мгновение меня пронзил страх, когда я отдал себе отчет в том, к кому ревную ее. О Провидение — к нашему возлюбленному королю!
Танец продолжался. Мы сошлись с герцогом и герцогиней Кейтца, потом снова образовали круг (рука доктора была такой же теплой, сухой и крепкой, как раньше), а потом снова сошлись в восьмерку из более ранней фигуры. К тому времени я уже тяжело дышал и ничуть не удивлялся тому, что люди в возрасте герцога Валена обычно предпочитали отсиживаться во время танцев такого рода. В особенности, если танцевать в маске, — тогда это занятие становится совсем уж долгим, потным и изматывающим.
Герцог Кветтил танцевал с доктором, храня ледяное молчание. Молодой Улресил резво вбежал в центр нашей группы, устремился к доктору и продолжил свои попытки навязать ей долю его семейных реликвий, она же отвергала все авансы с вежливостью, которая ничуть не уступала нескладности герцогских предложений.
Наконец (я возблагодарил за это Провидение, потому что мои ноги в новых бальных туфлях уже начинали побаливать, к тому же я все сильнее испытывал потребность облегчиться) мы оказались в одной фигуре с госпожой Юльер и начальником стражи Адлейном.
