Судя по поведению Утли, он то смирялся, то веселился, то вдруг снова впадал в обидчивое раздражение.
— Ах да, — продолжил он, — мы говорили об октах, называющих себя Наследниками; они умудрились в каком-то пьяном безумии поссориться с аултридиями, которые пользуются дурной славой, и прочая, и прочая. Мы перед убытием выслушали их жалобы, но все они прискорбно тривиальны. Племенные войны среди аборигенов каких-то жалких пустынных уровней. Вполне возможно, здесь не обошлось без вмешательства октов. Мне выпало несчастье возглавлять единственную планету, где местные окты, похоже, не способны ни уйти, ни остаться, ни держаться в стороне. Но так как они вроде бы не передали никаких технологий опекаемым ими местным варварам, у нас нет оснований для немедленного вмешательства. Невыразимо утомительно. Они — я имею в виду октов и омерзительных корчеформ — резко отвергли наши первоначальные попытки посредничества. Откровенно говоря, мы были слишком заняты нашей подготовкой к отъезду, чтобы запастись терпением и настаивать. Буря в коробке яиц. Если у вас есть желание принюхаться к проблеме — не стесняйтесь. Возможно, они прислушаются к вам. Подчеркиваю — «возможно». Будьте готовы в полной мере воспользоваться своей склонностью к мазохизму.
Генеральный директор позволила краске разлиться по ее телу — реакция на остроту.
— Значит, вам будет не хватать Сурсамена?
— Как потерянной конечности, — подтвердил великий замерин и указал глазными стебельками на иллюминатор. Несколько мгновений оба смотрели на планету, потом Утли спросил: — А вы? Вы и ваша семья, группа, что там у вас, — они в порядке?
— Все в порядке.
— Вы здесь надолго?
— Пока мое присутствие будет не слишком расстраивать работу нашего посольства, — сказала генеральный директор. — Я все время говорю им, что мне просто нравится приезжать на Сурсамен, но они, кажется, подозревают скрытый мотив, склоняясь к тому, что это — моя решимость выявить недостатки в их поведении. — Она просигнализировала о шутливом тоне, а потом об официальном. — Это всего лишь визит вежливости, Утли, не более того. Однако я буду цепляться за любой повод остаться здесь дольше минимального срока, которого требует вежливость, просто из удовольствия побыть в таком замечательном месте.
— В нем есть какая-то особая угреватая, глубоко скрытая красота, которую мы, возможно, будем готовы признать, — неохотно сказал Утли и выпустил небольшое облачко запаха, указывающее на осторожную симпатию.
Мортанвельдский генеральный директор Шоум, свободное дитя Миста из гнезда Зуевелуса во владении Т’лейш Гавантильского Прайма, системы Плайир, посмотрела на величественный, почти целиком окутанный тьмой и все еще немного таинственный мир, представавший за окном транзитной станции.
Сурсамен был пустотелом. Это слово даже сейчас потрясало все ее существо до глубины души.
— Сурсамен — арифметический пустотел на орбите звезды Мезерифина Третичного Гулианского Столба. — Шоум все еще видела рельефные изображения, возникающие на поверхности школьной обучающей доски.
Она немало потрудилась, чтобы попасть сюда, посвятила себя (училась, выказала настойчивость, усердие и изрядное знание прикладной психологии) тому, чтобы Сурсамен в один день стал важной частью ее жизни. В принципе, подошел бы любой пустотел, но именно это место когда-то очаровало Шоум, а потому значило для нее гораздо больше, чем пустотел вообще. Как это ни парадоксально, сама сила этого притяжения, которая сделала ее частью судьбы Сурсамена, привела к тому, что задача оказалась перевыполненной. Амбиции завели ее слишком далеко, и теперь она охраняла интересы мортанвельдов во всей речной системе звезд, называемой Третичным Гулианским Столбом, а не только за системой Мезерифины, в которую входил загадочный и чудесный Сурсамен. А в результате Шоум проводила на планете меньше времени, чем ей хотелось бы.
Тускловато-зеленое мерцание кратера Газан-г’йа освещало ее тело и тело великого замерина. Мягкий свет медленно усиливался по мере того, как Сурсамен вращался и все большая часть громадной оспины кратера попадала под лучи звезды Мезерифин.
Сурсамен был окружен определениями, как другие планеты — спутниками. Он был арифметическим, пятнистым, спорным, многонаселенным, испокон веков безопасным, — и он был обоженным.
За мириады лет пустотелы назывались по-разному: Щитовые миры, Полые миры, Машинные миры, Вуальные миры, Миры-убийцы.
Пустотелы были построены видом, называвшимся Мантия, или Вуаль, миллиардом лет ранее. Все пустотелы вращались вокруг устойчивых солнц главной последовательности на различных расстояниях от своей звезды, в зависимости от расположения естественно сформировавшихся планет системы, хотя обычно высота орбиты составляла от двух до пяти миллионов километров. Давно заброшенные и обветшавшие, они вместе со своими звездами сместились с назначенных им позиций. Изначально существовало около четырех тысяч пустотелов. Называли и точную цифру — 4096, то есть двойка в энной степени, что считалось (большинством, хотя и не всеми) настолько круглым числом, насколько возможно. Однако в точности никто ничего не знал. У строителей, у Мантии, было не спросить — они исчезли меньше чем через миллион лет после завершения последнего из пустотелое.
Колоссальные искусственные планеты были размещены симметрично на окраинах галактики, образуя своего рода сеть вокруг великого завихрения звезд. За почти миллиард лет гравитационного вращения они хаотически разлетелись по небесам. Некоторые были выброшены за пределы галактики, а некоторые сместились к ее центру: одни там и остались, другие вернулись на прежние места. Часть пустотелов поглотили черные дыры. Но при помощи достоверной динамической звездной таблицы можно было, взяв текущие положения существующих планет, проследить их движение за восемьсот миллионов лет и увидеть, откуда они начали свой путь.
Теперь из четырех тысяч осталось чуть более тысячи двухсот — главным образом из-за того, что вид под названием «илн» несколько миллионов лет уничтожал пустотелы всюду, где находил, и никто не хотел или не мог ему помешать. Почему илны это делали, толком никто не знал, а спросить опять же было не у кого: они исчезли с галактической сцены, оставив после себя единственный долговечный памятник в виде огромных, медленно расползающихся скоплений обломков, разбросанных по всей галактике, и (там, где разрушение не довели до конца) пустотелов, расколотых, превращенных в зазубренные и растрескавшиеся остовы, — сморщенные, схлопнувшиеся оболочки былых планет.
Пустотелы были преимущественно полыми. Каждый имел твердое металлическое ядро диаметром в тысячу четыреста километров. Затем шли концентрические сферы, опирающиеся на миллионы массивных, чуть сужающихся кверху башен диаметром не меньше тысячи четыреста метров. Завершала конструкцию поверхность. Даже материал, из которого изготовлялись планеты, оставался (для очень многих галактических цивилизаций) загадкой на протяжении полумиллиарда лет, но наконец его свойства удалось выяснить. Однако с самого начала было очевидно, что материал этот чрезвычайно прочен и полностью непрозрачен для любого излучения.
