Даже те пустотелы, к которым Дра’Азон не проявлял своего мрачного интереса, были отмечены неким полубожественным вниманием. Существовал такой вид, как тягучие аэронатавры ксинтии, воздушные жители, цивилизация исключительной древности и (судя по преданиям) исключительной некогда мощи. По размерам они были вторым или третьим аэровидом в галактике. Время от времени один из ксинтиев, по ведомым только ему причинам, поселялся в машинном ядре пустотела. Когда-то ксинтии были широко распространены, но теперь стали редкостью. Те, кто вообще интересовался такими анахронизмами, называли этот вид — на суровом языке галактической таксономии — эволюционно тупиковым и бесперспективно выродившимся.
Насколько помнили другие виды, почти все ксинтии жили компактно в одном месте; ожерелье планет, населенных аэровидами, находилось на орбитах звезды Хоун Малого Йатлианского снопа. В других местах было замечено лишь около десятка ксинтиев — и, похоже, все размещались в ядрах пустотелов. Предполагалось, что они сосланы за какое-то преступление или же являются затворниками, помешавшимися на одиночестве. И ничего, кроме предположений: в отличие от давно исчезнувших вуалей или илнов ксинтии все еще существовали, и им можно было задавать вопросы, но, даже по стандартам скупословов галактики, были решительно немногословным видом.
Отсюда и определение «обоженный» в полном наименовании Сурсамена. В его ядре обитал тягучий аэронатавр ксинтий, которого часть обитателей Пустотела называла МирБогом.
Внутренности гигантских миров, а иногда и их поверхности, неизменно украшались массивными винтами, вихревыми петлями, куполами и чашами из того же материала, что оболочки и опорные башни. Если такие структуры находились на поверхности пустотела, чаши наполнялись смесями газов атмосферы, океанами и/или землей, пригодными для обитания одного или более заинтересованных видов. Неглубокие сооружения (их несколько неправильно называли кратерами) имели крыши, а у более глубоких крыш не было.
Сурсамен представлял собой пестрый пустотел. Большая часть его поверхности была ровной, темно-серой и пыльной из-за многомиллионолетней бомбардировки галактическими телами различного состава и размера, которые, падая на планету с различной скоростью, покрыли ее этой незабываемой твердой коркой. Около пятнадцати процентов ее наружной оболочки было усеяно закрытыми и открытыми чашами — кратерами, как говорили местные. Именно зеленовато-синий отраженный свет от кратера Газан-г’йа, проникая через иллюминатор транзитной станции, лился на великого замерина и генерального директора.
— Вы всегда рады посетить Сурсамен или иной пустотел, верно? — спросил Утли у Шоум.
— Конечно, — ответила она, слегка поворачиваясь к нему.
— Что касается меня лично, — сказал тот, отворачиваясь от иллюминатора, — то я здесь лишь из чувства долга и всегда с облегчением вижу, как планета удаляется от корабля. — Послышалась тоненькая трель; один из глазных стебельков чуть качнулся, чтобы бросить взгляд на нечто бриллиантоподобное, вделанное в его грудную клетку. — Что, как нам сообщают, должно случиться очень скоро — наш корабль готов.
Коммуникационные ожерелья Шоум пробудились, сообщая ей то же самое, потом вернулись в прежнее положение — для приватной беседы.
— Облегчение? Правда? — спросила генеральный директор, когда они направлялись назад по сети жизнеобеспечения к своим соответствующим свитам и тамбурам, через которые открывался проход на корабли.
— Мы никогда не поймем, почему вы не чувствуете того же, Шоум. Эти места все еще опасны.
— Пустотелы давно уже не причиняли вреда своим обитателям, Утли.
— И все же не забывайте про интервалы, ГД.
Великий замерин имел в виду распределение во времени массовых смертей, вызываемых пустотелом. Судя по графикам, такие явления ожидались все реже, но исключать их полностью было пока нельзя. Кривая стремилась к нулю, но при этом ее конфигурация не исключала еще одного или двух потрясений — возможно, в течение ближайших нескольких тысяч лет. Если, конечно, тут не было другой зависимости. Будущие катаклизмы, вполне вероятно, определялись лишь случайностями и совпадениями — и ничем больше.
— Ну что ж, — сказала Шоум, — откровенно говоря, остается надеяться, что этого не случится во время нашего здесь пребывания. А если и случится, то, по крайней мере, не на Сурсамене.
— Вопрос времени, — мрачно проговорил великий замерин. — Эти штуки становятся убийцами или исчезают. И никто не знает почему.
— И все же, Утли, — генеральный директор подала сигнал «озорной юмор», — неужели вам это не кажется отчасти романтичным, в обнадеживающем смысле... я имею в виду, что в наши цивилизованные, упорядоченные времена еще существуют тайны и загадки.
— Нет! — эмоционально воскликнул великий замерин, исторгая облачко под названием «сомнение в здравомыслии собеседника», почти без всякого юмора.
— Даже в абстрактном плане?
— Даже в абстрактном плане.
— На вашем месте я бы все же не беспокоилась, — сказала Шоум Уталтифулу, когда они приблизились к своим сопровождающим. — Надеюсь, когда вы вернетесь, Сурсамен будет все там же.
— Вы считаете его исчезновение маловероятным? — спросил Утли с серьезностью, но теперь уже напускной.
— Со стремящейся к нулю убежденностью, — сказала Шоум. Но эта шутка не поддавалась переводу.
— Вот уж в самом деле. Да, конечно. Однако вот что нас поразило: наша жизнь так замечательна и великолепна, что соразмерная этому катастрофа — событие с противоположным знаком — всегда должна видеться вероятной. Чем выше возводишь свою башню, тем более притягательной мишенью становится она для судьбы.
— Ну, вы-то свою башню на следующий год освобождаете. Уверена, что путешествие домой будет приятным, а я с нетерпением буду ждать вас обратно, великий замерин.
— А я — вас, генеральный директор, — сказал ей Уталтифул и самым уважительным и официальным образом примандибулился к ее протянутой ручной колючке.
Шоум, согласно правилам приличия, вспыхнула.
Они присоединились к своим свитам у гигантского окна, выходившего на другую сторону транзитной станции, где был причален небольшой флот. Уталтифул посмотрел на космолеты и с сомнением произнес:
— Гм, межзвездные путешествия тоже не лишены опасностей.
5. ПЛАТФОРМА
Джан Серий Анаплиан была от рождения принцессой из рода Хаусков, династии пангуманоидного вида широкого спектра, обитавшего на одном из срединных уровней пустотела Сурсамен. Ее второе имя означало «годящаяся в жены принцу». Она стояла в одиночестве на высоком утесе, глядя на ржавую пустыню в глубине континента Лаланс планеты Прасадаль. Сильный ветер трепал длинный плащ женщины, пытался порвать на ней одежды. На Анаплиан все еще была зеленая широкополая шляпа, сделанная из жесткого материала. Шляпе, надежно завязанной под подбородком, ничто не угрожало, но от ветра голова Анаплиан кивала и дергалась, словно у паралитика. Небольшие сухие порывы ветра приносили пыль и песок пустыни, лежащей внизу, вихрем поднимали их над ступенчатым краем утеса, обжигали незащищенный участок лица между очками и шарфом, закрывавшим рот и ноздри.
