Она стала сотрудником Контакта и влилась в экипаж Экспедиционного Корабля Контакта «Скоротечное атмосферное явление». Ей предоставили выбор — редкая роскошь, — и она отвергла «Ощущение значительной нехватки гравитации» или «Чистый большой безумный лодочник» из-за нелепых имен. Она отлично прослужила пять лет на борту ЭКК, а потом получила приглашение от Особых Обстоятельств. Последовал удивительно короткий период переподготовки; почти все нужные в будущем навыки уже присутствовали в организме. Она воссоединилась с автономником Турындой Ксассом, который изначально предназначался ей в сопровождающие, и обнаружила, что старую машину оснастили набором ракет — ножевых, атакующих и разведывательных. Автономник обладал небольшим арсеналом самого разрушительного оружия.
ОО добавили новые, утонченные свойства к невероятному комплекту телесных усовершенствований, сделав ее еще могущественнее: например, ногти обрели способность испускать лазерные лучи, подавать сигналы, ослеплять или убивать. В черепе разместился крохотный реактор, который, среди прочего, мог давать энергию для поддержания жизни и сознания, если бы несколько лет пришлось существовать без кислорода. В каждую кость ввели цельную волокнистую структуру, которая воспринимала искривления пространства; простым усилием воли теперь можно было управлять телом и, почти не напрягаясь, любой электронной машиной в радиусе пятидесяти метров от него — намного действеннее, чем наездник управляет своим скакуном или первоклассный фехтовальщик — своим клинком...
В один прекрасный день она поняла, что ощущает себя богом.
Потом она подумала о Сурсамене и своем прежнем «я» — и поняла, что возврата нет.
* * *
Она возвращалась. И по пути утрачивала некоторые из обретенных ею навыков и свойств, некоторые боевые возможности.
— Вы меня выхолащиваете, — сказала она Джерлу Батре.
— Мне очень жаль. Мортанвельды с большим предубеждением относятся к агентам Особых Обстоятельств.
— Так вот в чем дело... — Она покачала головой. — Мы не представляем для них угрозы. — Она посмотрела на человека, напоминающего кустик. — Или нет?
— Даже напротив. — Батра сделал движение, равносильное пожатию плечами. — Это всего лишь проявление вежливости.
— Но в отношении меня это оборачивается проявлением невежливости.
— К сожалению.
— Уж не перебарщиваем ли мы?
— Мой ответ остается тем же.
Они находились на платформе «Квонбер», покачивавшейся на жестких волнах воздуха, высоко над горной грядой. В нескольких километрах внизу серо-белый ледник, перемежавшийся с полосами растрескавшейся породы, нес свое волнистое тело в сторону вольфрамового неба.
Перебарщивание, о котором упомянула Джан Серий, подразумевало чуть ли не навязчивое уважение, демонстрируемое Культурой по отношению к мортанвельдам. Последние в техническом плане не уступали Культуре, и две цивилизации сосуществовали на взаимоприемлемых условиях, поскольку познакомились несколько тысяч лет назад, наладили обширный культурный обмен и сотрудничали в самых разных областях. Нельзя сказать, что они были союзниками — акважители, например, придерживались строгого нейтралитета во время Идиранской войны, — но по большинству вопросов сходились во мнениях.
У Джан Серий вызывала недоумение новая блестящая теория, предложенная отдельными разумами Культуры, самыми заносчивыми и мудрыми (а эта категория была отнюдь не малочисленной), у которых оставалось слишком много свободного времени. Согласно этой теории, Культура была не просто идеальной и замечательной, принося благо всем, кто с ней сталкивался, — она еще умудрялась являть собой некую климактерическую стадию, образец для всех цивилизаций или, по крайней мере, для всех тех, кто решил не двигаться напрямик к Сублимации после обретения такой возможности (Сублимация означала прощание цивилизации с материальной Вселенной — далее следовало нечто вроде почетного божественного существования).
Избегай самоуничтожения, признавай (и отвергай) деньги, считая их — справедливо — частью разорительной системы распределения, стань одним из вездесущих добросердечных хлопотунов, противься соблазнительному Сублимированию, как эгоистичной саморекламе, не мешай своим разумным машинам делать то, к чему они наилучшим образом приспособлены (в первую очередь, руководить всем), и вот вам результат: тысячелетия самодовольного себялюбия, и неважно, из какого вида ты развился.
Разумы, сильнее всего озабоченные такими проблемами, решили, что мортанвельды вскоре сольются с Культурой, что они претерпевают нечто вроде смены общественной фазы, неуловимо, но неумолимо превращаясь в водный эквивалент Культуры. По всеобщему мнению, мортанвельдам для этого было нужно лишь отказаться от последних рудиментов денежной системы и перейти к более внятной, осознанно положительной и всегалактической внешней политике. И кроме того — вероятно, самое главное — предоставить своим искусственным разумам больше пространства для самовыражения и полные гражданские права.
Культура явно хотела способствовать этому процессу, но не имела права быть застигнутой за вмешательством или даже за попыткой повлиять на процесс. В основном поэтому она и стремилась избегать ссоры с теми, кто должен был доставить Джан Серий непосредственно на Сурсамен. Именно поэтому ее лишали почти всех возможностей, предоставленных ОО, и даже большей части коррекций, сделанных до поступления в ОО.
— Ну, возможно, это блеф, — сердито сказала она Турынде Ксассу, глядя на неровный, ломаный лед внизу.
Небеса были ясными, над балконом безмолвно парил автономник. Здесь было спокойно, приятно и тепло, но вокруг яростно завывал ветер — струйное течение планеты хозяйничало в высоких горах. Ограждавшие балкон силовые поля не позволяли невидимой буре добраться сюда, чтобы потрепать, заморозить их. Но сила воющих потоков воздуха была такова, что слабый их отголосок прорывался даже через поле: далекое монотонное завывание, словно далеко внизу на льду застряло какое-то животное и теперь испускало жалобные вопли.
Когда они прибыли сюда накануне вечером, воздух был абсолютно спокоен; слышались треск, хруст и стоны ледника, который терся о свои побитые каменистые берега, прокладывая путь по огромному желобу из трещиноватой породы.
— Блеф? — Голос Турынды Ксасса звучал неуверенно.
— Да, — сказала Анаплиан. — Может, мортанвельды только делают вид, что вот-вот уподобятся Культуре? Для того, чтобы не позволить ей вмешиваться в свои дела?
— Гм, — сказал автономник. — Долго это длиться не может.
— И тем не менее.
— А почему вообще так распространилась мысль, будто мортанвельды готовятся к этому переходу?
Анаплиан поняла, что они быстро подошли к той точке, где заканчивались все разговоры о стратегических планах Культуры. Собеседники осознавали, что все сводится к одному вопросу: «Что на самом деле задумали Разумы?» Это был хороший вопрос, и обычно лишь невежи и закоренелые циники указывали, что на него мало кто давал (если давал вообще) хороший ответ.
