— Все нелегальное оружие в зоне видимости изъято, — провозгласила машина.
Фербин обратил внимание, что на почтительном расстоянии собралась небольшая толпа иноземцев — или машин? — и смотрит на них. Аппарат, собравший все оружие, сообщил:
— Ментор нарисцинов по связям с варварами Чилк, здесь присутствующий, принимает на себя условное руководство ситуацией до прибытия надлежащих властей. Все вовлеченные тем временем остаются в прежних позах под моим наблюдением. Невыполнение этого требования повлечет за собой физическую кару, вплоть до приведения в беспамятство и смерти.
Последовала пауза.
— Документы? — обратился окт к Фербину.
— Да подавись ты своими документами! — сказал тот, вытаскивая бумаги из кармана.
Он хотел бросить их в машину, но не стал — вдруг парящий над ними аппарат сочтет это актом насилия?
* * *
— Итак, — сказал сверкающий нарисцин, медленно кружа на расстоянии метра в два и на метр выше их голов, — вы утверждаете, что являетесь сарлским принцем с Восьмого.
— Так и есть, — сухо ответил Фербин.
Они с Холсом стояли в громадном, чуть подсвеченном зеленым помещении, похожем на пещеру. Стены были в основном из необработанного камня. Фербин счел это совершенно неподобающим для столь высокоразвитой — вроде бы — цивилизации. Весь комплекс располагался глубоко внутри утеса — части гигантской скальной пирамиды, посреди колоссального круглого озера, в нескольких минутах лёта от зала, куда они прибыли в самом начале. После того как Воллирда и Баэрта увели, видимо признав их виновными без долгих и нудных формальностей (Воллирд выразил по этому поводу довольно громкий протест), Фербин спросил одну из полицейских машин, нельзя ли поговорить с представителем власти. После экранных переговоров на расстоянии с какими-то персонами, по виду — нарисцинами, принца с Холсом доставили сюда.
Нарисцинский офицер, представленный как действующий кратер-замерин Альвейал Гиргетиони, помещался внутри скелетообразной брони, как и нарисцин, сопровождавший Воллирда и Баэрта. Казалось, ему нравится парить вокруг людей, с которыми он разговаривал, и выше их, вынуждая собеседников крутить головами, чтобы вежливо держать его в поле зрения. Чуть вдалеке другие нарисцины совершали какие-то непонятные действия с люльками, ремнями и отверстиями в земле, наполненными чем-то вроде ртути.
— Эта королевская семья, — продолжил действующий кратер-замерин, — является правящей династией вашего народа и властные должности переходят по наследству. Верно?
Фербин пораскинул мозгами и посмотрел на Холса, который недоуменно пожал плечами.
— Да, — не очень уверенно ответил Фербин.
— И вы заявляете, что были свидетелем преступления на вашем уровне?
— Самого омерзительного и позорного преступления, ваше превосходительство, — подтвердил принц.
— Но вы не желаете разобраться с этим делом на вашем собственном уровне, невзирая на тот факт, что, по вашему же заявлению, являетесь законным правителем, то есть верховным главой исполнительной власти этого государства.
— Я не в состоянии, ваше превосходительство. При малейшей попытке меня убьют, как два этих рыцаря пытались убить меня сегодня.
— Значит, вы ищете справедливости... где?
— Моя сестра связана с империей, известной под названием Культура. Возможно, мне удастся получить помощь там.
— Вы собираетесь отправиться в какую-нибудь часть космоса, на корабль или аванпост, принадлежащий Культуре?
— Прежде всего мы намеревались найти человека по имени Ксайд Хирлис — насколько нам известно, друга нарисцинов. Он знал моего покойного отца, знает меня и все еще испытывает — я надеюсь и верю в это — симпатии к моей семье, королевству и народу. Возможно, он захочет помочь мне в моей справедливой борьбе. Если даже он не сможет посодействовать нам напрямую, то, уверен, будет ходатайствовать за меня перед той частью Культуры, что называется Особыми Обстоятельствами, к которым принадлежит моя сестра. Через него я обращусь к ним и попрошу помощи.
Нарисцин замер в воздухе.
— Особые Обстоятельства? — переспросил он.
— Да-да, — подтвердил Фербин.
— Понятно.
Нарисцин вновь принялся молча фланировать в странно пахнущем воздухе. Два человека терпеливо ждали, крутя головами вслед за описывающим круги существом.
— Кроме того, — добавил принц, — крайне важно доставить послание моему брату Орамену, который сейчас является принцем-регентом. Это необходимо сделать в полнейшей тайне. Однако если бы такое было возможно... надеюсь, всемогущие нарисцины не сочтут, что это ниже их достоинства...
— Думаю, невозможно, — ответил нарисцин.
— Что? Почему?
— Это не наша сфера.
— Почему?
Альвейал Гиргетиони снова замер в воздухе.
— Это вне нашей компетенции.
— Я даже не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Фербин. — Разве не надо предупреждать человека, которому грозит смертельная опасность? Ведь это...
— Господин Фербин...
— Прошу вас называть меня «принц».
— Принц Фербин, — нарисцин возобновил свое неторопливое круговое движение, — существуют правила, подлежащие соблюдению в таких случаях. У нас нет ни права, ни долга вмешиваться в дела развивающихся подопечных. Мы лишь следим за общим направлением, в рамках которого виды наподобие вашего могут достигнуть зрелости, двигаясь по пути прогресса в соответствии с их собственной шкалой развития. Мы здесь не для того, чтобы навязывать кому-то такую шкалу, ускорять или замедлять подобное продвижение. Мы всего лишь поддерживаем общую целостность такого образования, как Сурсамен. Ваша судьба должна оставаться вашей судьбой и, в определенном смысле, пребывать в ваших собственных руках. Мы же, как было сказано, следим за средой в целом, иными словами, за пустотелом Сурсаменом, защищая его любезных обитателей от неподобающего и несанкционированного вмешательства, включая — обращаю на это ваше внимание — хоть бы даже и наше собственное.
— Значит, вы отказываетесь предупредить молодого человека о грозящей ему смертельной опасности? Или передать скорбящей матери, что ее сын жив, когда она оплакивает умершего мужа и вдобавок сына?
— Верно.
— Вы понимаете, что это означает? — спросил Фербин. — Может быть, меня неправильно переводят? Мой брат может умереть. И очень скоро. Он в любом случае умрет до достижения совершеннолетия, когда сможет вступить на престол. Это бесспорно. Он обречен.
— Любая смерть прискорбна, — сказал действующий кратер-замерин.
— Это малоутешительно, ваше превосходительство.
— Утешение не входит в мои функции. Мой долг — констатировать факты.
— Эти факты открывают печальную истину — цинизм и самодовольство перед лицом беспредельного зла.
