Все внутреннее пространство пронизывали волокна и кабели — система жизнеобеспечения для сотен миллионов полипообразных жилых помещений и бесчисленных транспортных труб. Многие из труб были заполнены вакуумом для быстроты перемещения.
Как и на большинстве мортанвельдских кораблей, чистота воды регулировалась соответственно пожеланиям, посредством фиксированных очищающих установок. Однако закусочная живность и растущая флора, которыми любили кормиться мортанвельды, требовали воды с питательными веществами. Кроме того, мортанвельды считали, что отдавать дань природе в специально выделенном месте является признаком неполноценности вида — как и дышать при помощи газа.
Вода, в которой они жили, плавали, работали и играли, не была, таким образом, совсем уж незамутненной. Однако всегда было приятно иметь прозрачную среду с хорошей видимостью, особенно в таком большом пространстве.
Мортанвельды весьма нравились самим себе, и чем больше их было где-нибудь, тем больше они себе нравились. Возможность созерцать сотни миллионов себе подобных, как обычно и бывало на большом корабле, традиционно считалась весьма полезной и приятной. Не полагаясь на собственные глаза, мортанвельды накладывали на них тонкопленочные экраны, когда находились внутри большого звездолета. Это позволяло видеть все так, как будто вода была идеально чистой.
Джан Серий решила последовать их примеру и плавала с тонкой пленочкой на глазах. Она двигалась в воде в темном костюме, сидевшем на ней как вторая кожа. На шее было некое подобие ожерелья из трепещущих зеленых листочков папоротника — жаберное устройство, подававшее кислород к носу через две прозрачные трубочки. Для Анаплиан это было унизительно — имей она свои прежние усовершенствования, кожа сморщилась бы и собралась в складки на том участке, который должен был поглощать необходимые ей газы прямо из воды.
Тонкие экраны держались на глазах посредством хлипкого прозрачного бандажа. Анаплиан отключила рефлекс мигания. Вместо этого можно было установить экраны не вплотную к глазам и мигать нормально, но тогда воздушный зазор приводил к нежелательным искажениям. Экраны давали виртуальный вид корабельных внутренностей, показывали полые полусферические пространства. Все вместе напоминало ошеломительно громадную систему пещер.
Чтобы достичь такого же эффекта, она могла подключиться непосредственно к сенсорной системе обозрения корабля или плавать, полагаясь лишь на свое восприятие и не задумываясь о большем угле обозрения и более четкой видимости, — но она хотела быть вежливой. Использование тонюсеньких пленок-экранов означало, что корабль может приглядывать за ней, видеть абсолютно то же, что и она, и тем самым знать, что она не затевает никакой выходки в духе Особых Обстоятельств.
Анаплиан могла бы воспользоваться для перемещений одним из видов общественного транспорта, но предпочла небольшой персональный движитель, за который держалась одной рукой. Монотонно гудя, он тащил ее сквозь водную толщу. Фаллоимитатор, то есть ножевая ракета, то есть автономник, предложил себя на роль такого движителя, чтобы все время быть рядом. Но Анаплиан решила, что машина беспокоится попусту, и велела ей оставаться в каюте.
Джан Серий сместилась вверх и влево, чтобы уйти от встречного потока, нашла попутный, обогнула ряд длинных луковиц-жилищ и направилась к высокой связке зелено-черных сфер, каждая из которых имела от десяти до тридцати метров в поперечнике. Связка висела в воде наподобие колоссального пучка морских водорослей. Анаплиан выключила двигатель и поплыла в одну из сфер покрупнее через двухметровый серебристый круг, потом постояла, давая воде стечь на мягкий влажный пол. Снова гравитация. Она большую часть времени проводила в воде, исследуя гигантское судно, даже спала там. Это был ее пятый день на борту, оставалось всего четыре. А хотелось еще многое увидеть.
Костюм, прилегавший к телу плотно, как краска, тут же начал коробиться, сгоняя с себя воду и принимая вид одеяния, которым не побрезговала бы в воздушной среде любая стильная молодая дама. Анаплиан сунула ожерелье-жабры в карман (когда капюшон сполз вниз, приняв форму модного складчатого воротника) и нажала на сережку для активации временного статического поля. Благодаря этому ее волосы — в этот день светлые — стали выглядеть причесанными. Пленки-экраны Анаплиан не сняла — ей казалось, что они неплохо смотрятся, придавая ей слегка пиратский вид.
Джан Серий перешагнула через поле сцепления в 303-ю Гостиную для иноземцев, где громыхала музыка, а воздух был полон благовоний и наркотического дымка.
Ее тут же приветствовало небольшое облачко ярких существ, вроде небольших птиц, — их запустили завсегдатаи бара. Одни прощебетали приветствия, другие передали стробированные послания, махая белесыми крылышками, третьи выделили обонятельные сообщения. Таков был в настоящее время приветственный ритуал для новичков 303-й Гостиной. Иногда эти существа приносили записочки, или мешочки с наркотиками, или признания в любви, а то вдруг фонтанировали оскорблениями, остротами, философскими эпиграммами или другими посланиями. Насколько понимала Джан Серий, это считалось смешным.
Она дождалась, когда облачко порхающих существ рассеется, думая о том, как легко было бы разметать, похватать, смять эти двадцать восемь чирикающих созданьиц вокруг нее, будь у нее прежние возможности. Ухватив в воздухе последнюю из подлетевших птичек, Джан Серий строго посмотрела на пожилого с виду лилового гуманоида, который и запустил ее.
— Это ваше, сударь, — сказала она и, проходя мимо его столика, протянула ему маленькое существо.
Гуманоид пробормотал что-то в ответ. Посетители, сидевшие поблизости, окликали ее. Обитатели 303-й были общительными и знакомились легко; после трех заходов Анаплиан уже считалась завсегдатаем. Она отказалась от нескольких приглашений и от самых сильных наркотиков. В 303-й обычно собирались гуманоиды-наркоманы.
Шествуя к круговой стойке бара — сверкающему нимбу в центре полутемного зала, — она кивнула нескольким знакомым.
— Тшан! Сюта! — выкрикнул Тулья Пунванджи, который был, можно сказать, послом Культуры на мортанвельдском корабле.
Джан Серий относилась к нему так же, как к идиотским птичкам: тупой и докучный. Пунванджи представился вскоре после ее прибытия на судно и теперь из кожи вон лез, демонстрируя свое надоедливое занудство. Пунванджи был тучным, розоватым, лысым и вполне человекоподобным, если не считать двух клыкообразных передних зубов, искажавших речь (например, ему никак не давалось твердое «д» в «Джан»), Еще у него был глаз на затылке, якобы функциональный, но, видимо, приделанный лишь для виду. Нередко, как вот сейчас, Пунванджи закрывал его повязкой, причем нередко, как вот сейчас, прозрачной. А еще у него были — он сообщил об этом при первой встрече, чуть ли не выпростав их, — необычно измененные гениталии. Пунванджи спросил, хочет ли Джан Серий их увидеть, но она не захотела.
— Привет, торогая!
Пунванджи схватил ее за локти и пододвинул к себе для поцелуя в щеку. Она позволила ему сделать это, оставаясь неподатливой, и никак не ответила на его нежности. От Пунванджи пахло рассолом, тангфрутом и чем-то бесстыдно-психотропным. Одежда сидела на нем мешковато, свободно, все время дыбилась, демонстрируя человеческую порнографию в медленном ритме. Рукава он закатал; по тонким, четко очерченным линиям на руках Джан Серий поняла, что он втирает татуировочные наркотики. Наконец Пунванджи отпустил ее.
