— Сперва я отписал его тебе.
— Ты шутишь?
— Говорю же, отписал его тебе, а потом переделал завещание в пользу Национального фонда по охране памятников, потому что не хотел давать тебе лишний повод остаться здесь, если будет возможность перебраться в Тулан. А вот… — в его слабом голосе зазвучала растерянность, — а вот теперь не знаю, что и делать. Могу переписать завещание, если тебе охота получить эти развалины. Не знаю, как быть. Позови сюда эту стервятницу, мисс Крэстон, адвокатшу. Я хоть сейчас…
— Стоп, стоп, стоп. Дядя Фредди, поверь: одно то, что ты обо мне подумал, для меня уже большая честь. Но что я буду делать с такой громадой, как Блискрэг?
— Поддерживать в порядке, Кейт, — сам я только этим и занимался.
— Ну, знаешь, Национальный фонд с этим справится гораздо лучше. А ты прекрати такие разговоры, Фредди. Надо же, помирать собрался! Не вешай нос.
Я понятия не имела, как на дядю Ф. подействуют все эти избитые слова: «не раскисай, держись, старина». Мне было из-за этого не по себе, но разве бывает иначе, когда человек находится между жизнью и смертью, когда он знает, что умрет, что доживает последние часы? Тем более, когда он уже плачет, а ты еле сдерживаешься?
— За меня не беспокойся, — произнес он невнятно и неубедительно. — Ты решительно отказываешься от поместья?
— Наотрез. Я там просто заблужусь. Слушай, ты пока не умираешь, но, когда придет время, мисс Хеггис что-нибудь получит?
— А как же? Квартира остается за ней. И деньгами ее не обижу.
— Ну, тогда волноваться не о чем. Перестань себя терзать. Да в самом деле, через недельку-другую ты уже вернешься в Блискрэг и будешь доводить до ума эту проклятую катапульту.
— Обязательно.
— Я вижу, у тебя глаза слипаются. Поспи.
— Да. — Он перестал сопротивляться и закрыл глаза. — Посплю, — пробормотал он.
— Увидимся завтра. — Я поднялась со стула. Когда я выпустила его руку, она так и осталась лежать на одноразовой зеленой простыне.
— Завтра, — прошептал он.
— Поверить не могу! Ты все врешь. Настоящий, черт возьми, принц делает ей предложение, а она говорит «нет» и улетает ближайшим рейсом; потом дядюшка на смертном одре хочет завещать ей огромное поместье в Англии и замок размером с чертов Пентагон, но она и от этого нос воротит! Ты в своем уме?
— Тихо, тихо. От кого я это слышу — от женщины, которая якобы убеждена, что наши сестры должны всего добиваться сами. Кроме того, Фредди еще не на смертном одре.
— Пойми, унаследовать недвижимость для женщины не зазорно. Особенно от старика, стоящего одной ногой в могиле. Это же идеальный вариант! Если он в прошлом и ждал чего-то взамен, то теперь стал слишком слаб, чтобы на что-то претендовать! Даже если ты готова отбросить свои драгоценные принципы вместе с трусиками, в чем я сомневаюсь.
— Люс, клянусь Богом, разговор с тобой очищает мою душу.
— Да ты атеистка чертова, нет у тебя души. О чем ты говоришь?
— Когда мне начинает казаться, что я лживая, мелочная, мстительная, жадная, циничная эгоистка, — достаточно набрать твой номер, и через пару минут становится очевидно, что в сравнении с тобой я почти святая.
— Чушь собачья.
— Как ты не понимаешь, Люс? Именно благодаря тебе я обхожусь без психоаналитика. Мне нужно всего ничего: чтобы кто-нибудь мне время от времени напоминал, что я не такая уж плохая. А ты с этим отлично справляешься! Я должна тебе спасибо сказать. По справедливости, мне бы следовало тебе приплачивать, но на это моей святости не хватает.
— Катрин, обратись к врачу. У тебя окончательно чердак съехал. Запишись на прием. Это серьезно.
— Это несерьезно, и я не больна.
— Очень даже больна! Да еще в отказ пошла! Не говоря уже обо всем остальном, ты отказываешься вступить во владение половиной штата Норд-Йорк, или где там находится этот Блицкриг, и плюс к тому отказываешься — черт тебя дери — стать королевой целого государства!
— Успокойся. Давай это обсудим в другой раз.
— А сейчас что обсудим? Как к тебе явится архангел Гавриил и попросит стать Матерью Божьей во имя Второго Пришествия, а ты и ему откажешь?
— Ха-ха. Нет, я собиралась обсудить совсем другое. Мне тут подвернулась одна возможность, а я не знаю, стоит ли ее использовать. Можно с тобой посоветоваться?
— А зачем? У тебя сейчас такое настроение — тебе скажут: вот лекарство от рака, вот решение мировых проблем, а ты все равно откажешься.
— В общем… слушай: мне дали возможность шантажировать одного человека.
— Шантажировать? В самом деле?
— В самом деле. Есть некая видеозапись: двое вступают в интимные отношения, не имея на то морального права, потому что это внебрачная связь.
— То есть человек женат?
— Замужем.
— Ага. Я ее знаю?
— Нет. Но достаточно мне дать «добро» — и ее муж получит эту запись.
— А ты получишь мужа?
— Возможно.
— Хо-хо. Так это имеет отношение к твоему возлюбленному?
— Да. Похоже, при желании я смогу разрушить его брак. Конечно, еще не факт, что он после этого бросится в мои объятия, но все же…
— Ладно. Тебе интересно, как бы я поступила на твоем месте?
— Да.
— Тогда надо разобраться. Кто-нибудь из этих прелюбодеев богаче тебя?
— Что? Нет.
— Значит, обычный шантаж не имеет смысла.
— Люс! Даже от тебя не ожидала…
— Должна же я проверить!
— Ладно. Извини. Продолжай.
— Так вот. У меня язык чешется сказать: ни в коем случае не используй этот фильм, просто держи его про запас. Я чувствую, что должна это сказать, потому что ты, спросив моего совета, всегда поступаешь наоборот; если я, применив психологический подход, порекомендую тебе делать то, что совершенно не в твоих интересах, ты просто из упрямства сделаешь именно то, что нужно.
— Тогда как на самом деле ты считаешь, что я должна дать «добро» — и пусть он узнает, что жена наставляет ему рога?
— Да, так и сделай. Если ты действительно хочешь заполучить этого парня и действительно не хочешь править этими… йети или как их там… — так и сделай. Дай этому фильму зеленую улицу.
— Но тогда меня сможет шантажировать тот человек, от которого я получила этот фильм.
— Хм-м. Подожди, я придумала.
— Что?
— Решение.
— Неужели? И какое же?
— Такое. Не отказывайся. Говори всем «да». Соглашайся на все.
— Соглашаться на все?
