Он моргнул.
— Чипы?
— А что еще можно делать на заводе по производству чипов?
— Хм. — По его лицу пробежала ухмылка. — Понятно. — Он поджал губы и кивнул, глядя на стол, где только что появился счет.
— Обед с меня, — сказала я и взяла чек. Пуденхаут протянул руку, но было уже поздно.
— Нет, позвольте мне.
— Не беспокойтесь, я расплачусь. — Я потянулась за сумочкой.
Он вырвал счет у меня из рук.
— Мужская прерогатива, — усмехнулся он. Я спряталась за ледяной улыбкой и подумала: ишь, как ты разошелся, друг мой. Он достал из бумажника корпоративную кредитную карточку.
— Так кто же, по-вашему, нас обманывал, кто за этим стоит? Дирекция завода? «Лайдженс Корпс»? Это ведь наши партнеры, да?
— Точно. Дирекция, очевидно, была в курсе: без этого ничего не делается. Но организатором выступил, как я полагаю, кто-то из «Бизнеса».
— Правда? — он встревожился. — О боже мой. Это плохо. У вас есть какие-то догадки? На каком уровне?
— На вашем, Адриан.
Он запнулся, опять мигая, рука с карточкой замерла на полпути к подносу, на котором принесли чек.
— На моем уровне?
— На втором, — доходчиво пояснила я, разведя руками.
— Ах да, само собой. — Поднос унесли.
— А вам-то удалось что-нибудь найти? У мистера Хейзлтона есть какие-то предположения?
Он цокнул языком.
— У нас есть кое-какие подозрения, но пока не время их разглашать, Катрин.
Я подождала, пока ему принесут квитанцию о снятии денег со счета, и добавила:
— Не исключено, что все это было задумано на Первом уровне. На уровне мистера Хейзлтона.
Он в нерешительности подержал свою дорогую ручку над графой, где указывается сумма чаевых. Потом внес туда цифру, которая выглядела довольно скромной, и расписался.
— Мистер Хейзлтон допускает такую возможность, — ровным тоном ответил он и поднялся из-за стола, кивнув метрдотелю. — Пойдемте?
— Дорогу держит, как никакая другая. Достаточно послушать двигатель. Правда, класс? По-моему, в кабриолете больше стучит, даже когда верх открыт.
— Угу, — согласилась я. Изучив руководство по эксплуатации, я положила его обратно в бардачок, вместе со вторым комплектом ключей и документами о покупке.
Пуденхаут оказался никудышным водителем; даже делая скидку на то, что он пытался беречь двигатель, переключался он слишком рано и, кажется, не вполне освоился с рычагами. В повороты он тоже вписывался еле-еле, и, опять же, то, что руль был справа, его совершенно не извиняло: он, по всей видимости, думал, что высший класс — это когда далеко входишь в поворот, потом резко выворачиваешь руль, берешь более или менее правильное направление, смотришь, куда тебя выносит, и при необходимости корректируешь курс (повторять, пока дорога не станет прямой). Мы неслись то вверх, то вниз по дивно красивой, извилистой, абсолютно свободной дороге в одной из лучших в мире спортивных машин, а мне становилось тошно. Пуденхаут даже не опустил верх, потому что ветер пригнал с запада облака и с неба упало несколько снежинок.
— Мне бы тоже хотелось попробовать, — сказала я между поворотами. — Дадите порулить? Совсем немножко.
— Право, не знаю. Как же страховка… — Это его обеспокоило больше, чем весь наш предыдущий разговор. — Я бы с удовольствием, Катрин, но…
— А я застрахована.
— Катрин, но это же «феррари»!
— Я водила «феррари». Когда я гостила в Блискрэге, дядя Фредди иногда давал мне «дайтону».
— Неужели? Но у нее двигатель спереди, это совсем не то. «Триста пятьдесят пятая» — со средним расположением двигателя. Она совершенно иначе ведет себя на пределе оборотов.
— А он мне и «эф-сорок» спокойно доверял. И потом, я же не собираюсь выжимать предельные обороты.
Пуденхаут недоверчиво покосился на меня.
— Он давал вам поездить на «эф-сорок»?
— Да, и не один раз.
— А у меня такой возможности не было, — протянул он, как обиженный школьник. — И какова машина?
— Зверь.
— Зверь?
— Зверь.
Мы остановились на широком повороте у вершины горы, над лесом, на полукруглой гравиевой террасе.
Притормозив, Пуденхаут забарабанил пальцами по рулю, потом с ухмылкой повернулся ко мне и уставился на мои коленки. Я была в костюме и шелковой блузке; просто деловой вид, ничего вызывающего.
— Допустим, я позволю тебе сесть за руль; что мне за это будет? — Он положил руку мне на колено. Его ладонь была теплой и слегка влажной.
Думаю, решилась я именно тогда. Подняв его руку, я переложила ее к нему на колено и с улыбкой произнесла:
— Посмотрим.
— Она в твоем распоряжении, — улыбнулся он в ответ. Он вышел из машины; открыл мне водительскую дверцу. Я скользнула за руль. Двигатель был включен и тихо гудел на холостом ходу. Дверца мягко захлопнулась. Я сунула руку в сумочку, вытащила телефон и посмотрела на экран. Сигнал проходил нормально. Пока Пуденхаут обходил машину, я включила центральную блокировку.
Он помедлил, услышав, как щелкнули замки, потом попытался открыть пассажирскую дверцу. Наклонившись, он стал стучать в окно согнутым пальцем.
— Можно войти? — Он все еще улыбался. Я пристегнула ремень.
— По-моему, ты мне врешь, Адриан. — Я проверила акселератор, заставив стрелку счетчика оборотов подскочить до отметки четырех тысяч и упасть обратно.
— Что, Катрин? — переспросил он, будто не расслышал.
— Врешь, говорю, Адриан. Сдается мне, ты знаешь о «Сайлексе» больше, чем рассказываешь.
— Черт возьми, к чему ты клонишь?
— Это предельно ясно, Адриан. Хочу задать тебе еще пару вопросов насчет того, что же там было на самом деле. — Я достала из сумочки кусочек металлопластика и помахала им перед Адрианом. — И зачем понадобилось так много сверхмощных проводов — как для этого разъема.
Несколько мгновений он в ярости смотрел на меня сквозь стекло, потом выпрямился, огляделся и побежал за машину. Глядя в зеркало заднего вида, я наблюдала, как он подобрал на обочине пару булыжников, прибежал обратно, привалил с обеих сторон к тому заднему колесу машины, которое было ближе к дороге, и вбил их в землю. Я дотянулась до бардачка, который оставался незапертым. Достала оттуда ключи; выключив двигатель, заперла бардачок, потом опять завела машину. Пуденхаут отряхнул руки от пыли и вернулся к окну.
— Тут ты просчиталась, Катрин, — он нагнулся и посмотрел на меня.
Он сел на капот, глядя на дорогу. Теперь его голос доносился до меня сквозь многослойную ткань складного верха, но слышался вполне отчетливо.
