– О звуке, который можно увидеть? – задумчиво переспросил Кеннет.
Он стоял, прислонившись спиной к нагретым солнцем камням; взгляд был устремлен вдаль, за травяной круг внутри руин, за россыпь серых камней на склоне холма, которые вывалились или были выломаны из броха, за острые зеленые верхушки сосен, к водам Лох-Файна. Там с попутным ветром скользила белобокая яхта, точно чайка. Яхта направлялась на северо-восток, к железнодорожному мосту у Майнард-пойнт. А еще дальше, в нескольких милях, проглядывало другое суденышко, спинакер был обозначен лишь крошечным желтым электрическим огоньком, напоминающим цветок в зарослях утесника.
– Но отсюда вам его не увидеть,– сказал Кеннет.
– О нет!
– Дядя Кеннет, а откуда его можно увидеть?
– Откуда? Ну, хотя бы с того места, где я вам о нем рассказывал. Да, оттуда можно.
– Из Старого Дома? – На личике Дайаны появилось удивление.
– Точно.
– Значит, это не ветер,– решила Хелен Эрвилл и села рядом с Кеннетом.
Льюис презрительно фыркнул:
– Ветер! Чепухи не мели.
– Тетя Лиза мне сказала, что бывает жесткий ветер, а я и не верил, пока… э-э… бац! – Прентис звучно шлепнул себя ладонью по лбу и упал навзничь в высокую траву.
– Очень смешно, Прентис,– вздохнул Кеннет.
– Здрасьте, мистер Макхоун, гляньте, где я!
– О господи! Эшли, поосторожней!
Она была на самом верху стены разрушенного броха, что вдавалась в небо, напоминая вычерченный самописцем пик на серой бумаге.
– Мистер Макхоун, а я и не боюсь!
– Эшли, я ведь не спрашиваю, боишься ты или не боишься, только прошу быть поосторожней. А ну-ка, спускайся.
– Спущусь, если вы нам расскажете про звук, который видно. Расскажите, мистер Макхоун, я правда спущусь.
– Давай слезай, обезьянка! – рассмеялся он.– Я и так собирался рассказать, прежде чем вы распищались. Живо вниз!
– Мистер Макхоун, не надо так волноваться, а то штанишки придется менять.– Эшли тряхнула белокурой головой и полезла вниз по горбатому краю стены.
– А я и не волнуюсь, юная леди,– сказал он. Дайана и Хелен изумленно посмотрели на Эшли и захихикали. Льюис и Прентис тоже прыснули.
– Мистер Макхоун, она сказала «штанишки менять»,– произнес Дин Уотт.
– А я маме расскажу,– пообещал Даррен сестре, которая преодолевала, в основном на коленках и попке, каменный горб.
– Вот что, Даррен Уотт,– сказала девочка, выбирая очередную опору,– отойди-ка ты в сторонку, отпедриль себя в попенку.
– Ух ты! – выдохнула Дайана.
– Эшли! – рассердился Кеннет.
– Мистюр Макхоун! Мистюр Макхоун! Вы слышали, че она грит? Слышали, а? – возбудился Лахлан.– Эшли, знаешь, ты кто? Малявка-шалавка, вот кто!
– А ты… А ты…
– Юная леди, это очень неприлично! – погрозил девочке пальцем Прентис.
– Прентис, заткнись! – велел Льюис.
– Я не шалавка!..
– Дядя Кен, а что значит – отпед…
– Штанишки менять! Штанишки менять!
– Малявка-шалавка! Малявка…
– Ну, все! Все! – перекричал Кеннет пронзительный детский гам.– Уймитесь! Эй, орда несносная, вы хотите узнать про звук или нет?
– Но…
– Она…
– Я…
– Молчать! – взревел он, вскакивая на ноги и потрясая кулаком над головой и делая картинный пируэт, чтобы жест адресовался каждому.– Ведете себя как дети! Да кабы я мог терпеть такие пытки – учителем бы остался.
– Пап, но мы же дети! – выкатил глаза Прентис, замотал головой и снова рухнул в траву, на этот раз – с громким охом.
– «Невинность – не оправдание», Прентис Макхоун,– громогласно заявил Кеннет, грозя пальцем лежащему ребенку.– В школе, где я учился, это было девизом, и вам всем следует зарубить его на носу!
Одного только Льюиса не веселило это представление. Он играл с травинкой. Остальные – кто хохотал во все горло, кто сидел скорчившись, втянув голову в плечи, крепко обхватив себя руками, и давился смехом, и обменивался с другими выразительными взглядами и кивками.
– Господи Боже! – воззвал Кеннет к чистому голубому небу, задрав голову и раскинув руки,– обрати Взор Твой на младенцев сих, не ведающих, что творят, и удели им чуток ума-разума, прежде чем за них возьмется наш жестокий мир!
– Ха! Мистер Макхоун, вы же в Бога не верите! – закричала добравшаяся до середины стены Эшли – ее лицо было уже почти вровень с лицом Кеннета.
Он повернулся к ней:
– И что с того, дружок? Я не верю в Санта-Клауса, но ведь Прентис на Рождество всегда получает подарки.
– Ну, мистер Макхоун,– помахала ладошкой Эшли,– разве можно попу с пальцем сравнивать!
С таким видом, будто глубоко шокирован, Кеннет шагнул назад:
– Ах ты, уличный лингвист! Что еще за выраженьица заборные? – Он снова вскинул руки.
И тут Эшли спрыгнула прямо на него с криком «Джурмонимо!»
[43]
Девочка ударилась ему в грудь, головой стукнулась о его подбородок, обвила ручонками его шею, коленки вонзились ему в живот. Он тоже ее обхватил, чтобы не упала, резко качнулся назад, сам чуть не повалился, успев заметить, что позади него на траве сидят близняшки.
Он опустился на колени, сгруппировался и не задел Дайану и Хелен. Шатаясь, встал – Эшли вцепилась в него как обезьянка, ножками обвила его талию, и от девочки пахло… не только потом.
– Ладно,—проговорил он, чуть переведя дух,– спасибо тебе, Эшли, за участие.
Остальные немножко притихли. Эшли сильно терла ладонью лоб. Кеннет нахмурился, отстранил девочку от своей груди, чтобы заглянуть ей в личико. Грязное, а так все в порядке.
– Эшли, что ты такое сейчас прокричала?
– Мистер Макхоун,– ответил хрипловатый голосок,– я сказала: «Джурмонимо!»
Он рассмеялся и поставил ее на землю. Опустился на колени, сел, сделал кувырок. Дети охотно последовали примеру, только Эшли осталась на ногах. Она сложила руки на груди, далеко выпятила нижнюю губу.
– Не смешно! Я пошла домой, есть хочу.
– Ха, ха, ха, ха! – проговорил Кеннет с закрытыми глазами, держась за живот.—Ха, ха!
