— Мы имеем право себя защищать, сэр. Оно у нас было и до одиннадцатого сентября, а теперь мы имеем право его требовать. И у нас оно будет вне зависимости от того, нравится это таким, как вы, или нет. Если желаете стать одним из нас — прекрасно. Но если не захотите участвовать в нашей борьбе, она будет вестись и против вас.
— Знаете что, мистер Хехт? Когда я был тинейджером и еще только учился думать своей головой, мне удалось прийти к одному очень важному умозаключению. Если кто-то заявляет: «Кто не с нами, тот против нас!» — правильнее всего быть против. Потому что лишь полные простофили по части морали да законченные мерзавцы видят мир — или притворяются, что видят, — таким абсурдно черно-белым. Я глубоко не согласен с тем, чтобы оказаться на одной стороне с кем-то настолько глупым или настолько лицемерным, и уж, разумеется, не хотел бы, чтоб подобные люди мной руководили. Зло всегда начинается под благовидным предлогом, мистер Хехт. Может, Джордж Буш, ныне провозглашенный американским президентом, практически безгрешен по сравнению с теми, кто напал на Америку, однако факт остается фактом: он пролез в Белый дом с помощью обмана и крючкотворства, но даже на злодея не тянет — это всего-навсего серенький человечек, явно занимающий не свое место.
— Убирайтесь к чертям, сэр. Они вам лучшая компания, и вы к ним попадете, можете не сомневаться! — И мистер Хехт повесил трубку.
— Думаю, мы его потеряли, блок-Нотт.
— Теряешь зубастость, — вздохнул я. — За весь год ты так и не придумал для моей фамилии ни одной новой дразнилки… Филолух.
— Звонят из американского посольства!
— Ой, да хватит тебе.
— О, это ты, Кен, как я рад тебя видеть. Заходи, заходи. Да, и отдай свой плащ этой очаровательной юной леди.
— И я очень рад, э…
— Джейми. Зови меня просто Джейми. Никаких церемоний. Добро пожаловать в наш приход, как говорят шотландцы. Во мне тоже, знаешь ли, течет шотландская кровь. Мы, хайлендеры, должны держаться друг друга против этих англичанишек, э? Слушай, мы все очень рады, что ты решил присоединиться к нашей команде «В прямом эфире — столица!». Я слышал, ты чертовски хорош. Слушал тебя пару раз. Жаль, что не чаще. Сам знаешь, совещания, встречи, бизнес. Но все же слушал; очень, очень хорошо. Прямо в темечко, да, в темечко, и мне такое как раз нравится. Это и мой стиль. Работа на грани. Ничего нет лучше, правда? Опасность, риск. Умение рискнуть — в этом вся соль, ты согласен? Тоже так думаешь? А скажи, как тебе на «Красе Темпля», уже устроился?
— Просто чудесно, — проговорил я неуверенно, ибо колебался, следует ли сообщить, что успел прожить там более года.
— Чудно, чудно! Просто великолепно. А вот и Елена. Познакомься с Кеном, прошу тебя. Рекомендую, это Кен Ногг. Кен, это моя жена, прекрасная Елена. А вот и напитки. Превосходно, превосходно. Кен, шампанского?
— Леди Уэртемли, благодарю вас, — проговорил я, кланяясь ей.
Сэр Джейми Уэртемли, Наш Дорогой Владелец, жил в двухэтажном пентхаусе, расположенном наверху его же собственного высотного здания, нижние этажи которого занимали офисы; оно называлось Лаймхаус-тауэр и стояло у Темзы, на набережной Лаймхаус-рич. В ту пору, в апреле 2001 года, я работал на него уже около года и месяца три вел передачу, выходившую в утренний прайм-тайм, — но на этом его приеме по случаю дня рождения мне впервые удалось его увидеть (в приглашении было написано, что дарить подарки категорически воспрещается, и мне подумалось, что они действительно ни к чему человеку, владеющему несколькими золотыми шахтами, банком, архипелагом где-то в Карибском море и собственной авиакомпанией. Так что я с удовольствием подчинился).
Сэр Джейми выглядел весьма моложаво для своих пятидесяти: в его рыжих волосах лишь начинала пробиваться седина, а фирменный хвостик, перехваченный на затылке резинкой, безвозвратно исчез, но серьга с бриллиантом по-прежнему украшала ухо. Одет он был просто — модельные джинсы, белая футболка и синий пиджак, блестящий и явно очень дорогой. Лично я надел свой лучший наряд в стиле «шикарная простота», но рядом с боссом казался какой-то дворняжкой.
В заглубленной главной зале, которую оформил, как все знали, один киношный художник-декоратор, виднелись человек сто гостей. Но помещение легко вмещало такую толпу. Мой плащ в мгновение ока исчез в сопровождении похожей на супермодель красотки, а другая супермодель вложила стакан золотистого шампанского в мой кулак прежде, чем я успел перевести дыхание. Выяснилось, что сэр Джейми относится к людям, которым все нужно потрогать: он брал вашу руку в свою; убаюкивал, словно ребенка, ваш локоть; похлопывал вас по спине; нежно пощипывал за плечо и так далее. И все время говорил — много, быстро, с придыханием и энтузиазмом; слова у него едва успевали увернуться, чтоб не попасть друг другу под ноги. В этом отношении он вел себя в точности так же, как и тогда, когда у него брали интервью на телевидении.
Его жена сидела в очень высоком и казавшемся чудом современной техники инвалидном кресле, сидела прямо и величественно. Леди У. неудачно упала с лошади лет десять назад, вскоре после их свадьбы. На ней было что-то голубое и газовое, ее туалет дополняли несколько блестящих платиновых вещиц с бриллиантами. Была она, наверно, лет на десять моложе супруга и сохранила черные, как вороново крыло, волосы, оттенявшие фиалковые глаза.
— Зовите меня Еленой, пожалуйста, — проговорила она, отпуская мою руку.
— Благодарю, Елена.
При помощи маленького джойстика, расположенного по правую руку, она развернула кресло и направила его к ступеням, ведущим в глубь гостиной.
— Я слушаю ваши передачи, Кен, — сказала она мне через плечо, потому что я шел за ней следом.
— Спасибо.
— Вы страшно откровенны, да?
— Такова моя работа, Елена, — сказал я, и в тот же момент кресло докатилось до края верхней ступеньки и остановилось.
— Вы огорчаете многих людей.
— Боюсь, что так.
— Многих влиятельных людей.
— И тут вина моя неоспорима.
— Довольно многих из них я знаю.
— Я… я бы удивился, если б вы их не знали, — проговорил я спокойно.
Она фыркнула — ну вылитая ученица английской частной школы, — подняла на меня глаза и подмигнула:
— Ну и прекрасно, продолжайте в том же духе. А теперь — кого бы для вас найти, чтобы вы поболтали? — Она обвела взглядом помещение; я тоже.
Вообще, оно все было окрашено весьма необычно, словно одной грунтовкой. Выглядело как берлога одного из плохих парней в фильме про Остина Пауэрса; не самый очевидный способ потратить миллиона два фунтиков, ну да что уж там. За выходящими на юг и на запад окнами, каждое высотой метра по три и длиной, наверное, все пятнадцать, виднелись огромные сгустки темноты, сбрызнутой лондонскими огоньками.
Ffa их фоне дефилировало множество людей с примелькавшимися лицами; как мне тогда виделось, на вечеринке у сэра Джейми так или иначе оказалась представленной практически всякая стезя, ведущая к тому, чтобы ваше лицо примелькалось благодаря газетам и телевидению, за исключением разве что криминальной. (Сейчас-то я знаю, что насчет последнего я сильно заблуждался.) Мне пришло в голову, что те, которые выглядят для меня незнакомцами, либо просто заурядные богачи, либо старающиеся не высовываться серые кардиналы, либо и то и другое вместе и что я, вполне возможно, являюсь самой малозначительной персоной из всех собравшихся, не считая длинноногого обслуживающего персонала супермодельного вида.
