— Мистер Ногг? — услышал я за спиной.
Я замер, уставясь на лед у себя под носом. Где-то там, вдалеке, мелькнула голубая вспышка. Я обернулся.
— Джон Мерриэл, — представился он и протянул мне руку; я пожал ее.
Лицо его было совершенно непроницаемым. Тонкие черты, почти изящные. Вид слегка грустный и бесконечно мудрый. Брови тонкие, очень черные; тонкие, очень бледные губы. Ясные голубые глаза. Обрамленное воротником пальто, шарфом и меховой шапкой, его лицо казалось почти призрачным, нереальным, подобным двухмерному изображению на экране телевизора.
— Здравствуйте, — произнес я, мой голос показался мне очень тихим.
— Это была моя жена, та, в голубом, — сказал он. Голос его звучал спокойно. Никакого акцента.
— Хорошо катается, — произнес я, давясь словами. — Верно?
— Вы правы, и спасибо за комплимент, — Его глаза прищурились, — Помнится, мы были вместе приглашены на вечеринку, которую закатил Джейми Уэртемли, кажется так? Прошлой весной. В его небоскребе Лаймхаус-тауэр. Нас не представили, но я вас там видел, а теперь кое-кто обратил на вас мое внимание.
— Да, так и было, — пробормотал я, а у самого в мозгу так и крутилась мысль: а теперь я трахаю твою жену…
Какой-то рехнувшийся участок моего мозга, явно обладающий суицидальными наклонностями, так и хотел выпалить это прямо ему в глаза, чтобы облегчиться, чтобы со всем скорее покончить, чтобы все худшее, что может случиться, наконец произошло и мне больше не нужно было воображать всякие ужасы.
— Как Джейми? — улыбнулся он.
— Прекрасно. Во всяком случае, когда я его в последний раз видел, он чувствовал себя именно так.
И это было как раз на том самом дне рождения, пришло мне в голову, на котором я повстречал твою жену и целовался с ней, и лапал ее, и согласился закрутить с ней эту совершенно самоубийственную интрижку.
— Очень рад. Передавайте ему от меня привет, ладно?
О, вы хотите сказать, что не собираетесь убить меня прямо сейчас?
— Да, конечно. С удовольствием. Разумеется.
Мой собеседник посмотрел мимо меня на каток.
— Жена слушает ваши передачи, — сказал он.
Да, именно так. И эта рука, которую ты только что пожал, успела побывать у нее между ног, все там пощупала, и ей понравилось. Видишь, мой язык, мои губы? А теперь подумай о ее ушках, сосках и клиторе.
— Вот как? Я… я очень польщен.
Он выдавливает тонкую, еле заметную улыбку.
— Ей не хочется, чтобы я просил об этом, но знаю, ей будет очень приятно, если вы когда-нибудь поставите что-то по ее заявке.
— Знаете, мы, собственно, не принимаем заявок, — вдруг услышал я собственный голос; видно, снова активизировался тот самый чертов участок моего мозга.
- Что?
— Ох, — сказал он и на миг опустил глаза.
Я что, совсем охренел?
Его пальто выглядело теплым, очень темным и каким-то блестящим.
Мне что, взаправду захотелось умереть?
На нем были узкие черные, начищенные до зеркального блеска башмаки, черные кожаные перчатки отменного качества — правда, он снял правую, чтобы пожать мне руку.
— Но… — произнес я, хлопнув в ладоши и улыбнувшись, — для… для… — для той, чью задницу я заголяю каждый раз, когда предоставляется такая возможность… — для друга сэра Джейми и… и для такой прекрасной… э-э-э… фигуристки… думаю, можно сделать исключение, — И я кивнул; теперь Мерриэл улыбался. — Собственно, — поспешил я добавить, — я даже уверен в такой возможности, — Потому что, если уж говорить совершенно начистоту, принципов у меня нет вообще никаких, и я готов сделать все, абсолютно все, чтобы спасти свою несчастную, лживую, лицемерную задницу.
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Нотт, — проговорил мистер Мерриэл бесстрастно. — Весьма вам благодарен.
— О, право же, не за что! — Обожаю делать одолжения тем, кого ненавижу.
Мерриэл повернулся в сторону градуса на два и произнес:
— Вот моя карточка. — (И в тот же миг белобрысый верзила с косой саженью в плечах вырос у него за спиной и протянул мне обычную визитную карточку белого цвета, которую я постарался взять побыстрей, чтоб они не увидели, как трясутся у меня пальцы.) — Позвоните, если я смогу оказаться вам чем-то полезен.
— Ах да, конечно.
Например, было бы очень удобно, если бы вы умерли. Как насчет этого?
— Спасибо. — И я опустил карточку в карман.
Мистер Мерриэл медленно кивнул.
— Атеперь нам нужно идти. Приятно было познакомиться.
— И мне тоже. — Так что проваливай, чертов ублюдок, убийца хренов, проклятый гангстер.
Мистер Мерриэл повернулся было, чтобы удалиться, но вдруг остановился.
— Ах да, — произнес он.
И снова улыбнулся тонкой, словно лезвие бритвы, улыбкой. Какого рожна, чуть не вырвалось у меня вслух, чего тебе нужно, мои напряженные до последней крайности нервы только-только ощутили возможность получить передышку, а ты снова устраиваешь мне гребаную комедию, Коломбо недоделанный?
— Мне, наверное, следует назвать вам ее имя? — добавил он.
Разумеется, нет, дубовая твоя башка, черт бы тебя побрал, кому, как не мне, знать, что ее зовут Селия. Сели. Или «деточка… деточка… деточка…», когда я захожу в нее поглубже.
— О да! Конечно! Это не помешало бы.
— Ее зовут Селия Джейн.
— Селия Джейн, ? — переспросил я, как идиот.
Ловко сработано, Кеннет, отличное ударение на фамилии.
Похоже, ты все-таки несомненно решил умереть.
Он кивнул.
— Да, Селия Джейн, — Он протянул руку и, прежде чем повернуться прочь, похлопал меня по плечу.
Они зашагали сквозь толпу, причем блондинистый дылда шел впереди и оставлял за собой просторную просеку. Селия — хотя нет, прошу прощения, Селия Джейн — стояла у одного из проходов, оставленных в ограждении, там они и встретились. Блондин подал ей шубку и пару сапожек. Когда она, держась за руку мужа, стала переобуваться, то не взглянула на меня ни разу. Я начал вытирать ладонями слезы с глаз. Когда я снова открыл веки, ни четы Мерриэл, ни их плечистого шестерки нигде не было видно.
Меня все еще била дрожь, когда вернулась Джоу с двумя пластиковыми стаканчиками, наполненными дымящимся глинтвейном.
— Вот. Похоже, тебе это не помешает. Ты что-то бледный. Хорошо себя чувствуешь?
— Вполне. Благодарю.
— Ты чё, братишка, на полном серьезе чесал язык с тем чуваком? И он те жал руку?
— Его жена, видишь ли, большая любительница…
— Чего? Стрельбы по коленкам?
