Вот черт, это оказался тот самый сержант-дознаватель, который брал у меня показания о моем путешествии в Ист-Энд, когда я разбил стекло в такси и ударил ту девицу кулаком по лицу. Я был настолько глуп, что приперся давать показания в полицейский участок по месту жительства, хотя мог выбрать для этого другое место. Сержант был молодой парень, белый, с острыми чертами лица и при том, однако, довольно мордастый, с каштановыми волосами, редеющими на висках.
Он улыбнулся:
— Не торопитесь, мистер Макнатт, времени у вас вдоволь, — И пошлепал ладонью по большому магнитофону в громоздком деревянном корпусе, стоявшему на письменном столе в кабинете для допросов.
Мне стало не по себе от того, с каким удовольствием он произнес мое имя. И я уже, наверное, в пятисотый раз за свою жизнь проклял родителей за то, что они еще до моего рождения не сменили фамилию на более приличную.
— А ничего не произошло.
Пауза.
— Как, ничего за весь день?
— Ничего из того, в чем меня обвиняют.
— Вы обвиняетесь в хулиганском нападении на человека, мистер Макнатг.
— Вот именно. Ничего подобного не было. Все выдумано. — Меня прошиб пот. А ведь план казался таким замечательным, пока я не начал его осуществлять.
— Значит, все выдумано.
— Да.
— Тогда что же произошло на самом деле, сэр?
— Я пришел взять интервью, а его отменили.
— Понятно, — Сержант-дознаватель на мгновение задумался. Заглянул в свои записи. — В какой момент его отменили?
— Я так и просидел все время в Зеленой гостиной, — проговорил я, внезапно почувствовав порыв вдохновения.
— Где-где просидели?
— В Зеленой гостиной — там вас маринуют, прежде чем провести в студию.
— Ясно.
— Сидел я там, сидел, а потом ко мне подошли и сказали, что ни интервью, ни дискуссии не будет.
Сержант посмотрел на меня, прищурившись.
— Вы отдаете себе отчет, сэр, что в суде вас попросят повторить сказанное под присягой?
Ох, дьявол! Лжесвидетельство. Как я об этом не подумал? Я слишком восхищался собственной хитростью и наивно полагал, будто все сразу начнут мне подыгрывать, как только догадаются о моих целях. Я сотни раз продумывал каждую мелочь, но почему-то в моих мечтах все неизменно заканчивалось тем, что я скромно принимаю награды типа «Человек года», а вовсе не сажусь за лжесвидетельство.
Я судорожно глотнул воздух.
— Ну, под присягой я имею право и промолчать.
Теперь сержант посмотрел на меня так, словно я был и вправду чокнутый.
Я прокашлялся.
— Думаю, мне следует посоветоваться с моим адвокатом, прежде чем я скажу что-либо еще.
— Значит, мое дело даже не будет рассматривать суд присяжных?
— Это вряд ли, мистер Ногг. Простое, без отягчающих обстоятельств, нападение в юрисдикции мирового судьи.
Адвоката звали Мэгги Сефтон. Ее мне порекомендовал мой постоянный адвокат, поскольку она работала в той же адвокатской конторе в отделе, занимающемся уголовными делами. У нее были темно-коричневая кожа и очень красивые глаза, скрывавшиеся за самыми маленькими, скромными и незаметными очками, какие я только видел.
— Но мне нужно громко заявить о своей невиновности! — возразил я, — И придать всей истории политическую окраску! Это должно попасть в газеты и на телеэкраны, черт побери. Разве такие дела не должны рассматриваться в суде более высокой инстанции?
— Вовсе не обязательно. И лучше бы этого избежать.
— Но почему?
— Потому что мировой суд не может вынести приговора о содержании под стражей.
Я нахмурился. Миссис Сефтон улыбнулась сочувственно, как иногда улыбаются детям зрелые, умудренные жизнью люди, когда их питомцы совершенно не понимают, как делаются дела в отвратительном большом мире.
— Они не могут послать вас в тюрьму, Кеннет. А суд присяжных может.
— Вот дерьмо, — не удержался я.
Я послал Эйми в офис букет, но та отправила его обратно.
После нашей довольно неудачной, вялой встречи в постели в прошлое воскресенье она обещала позвонить, но я прождал два дня впустую, а затем отправился в ближайший цветочный магазин. Мне пришло в голову, что дюжина красных роз окажется тем самым красивым жестом, который должна оценить такая шикарная любительница старомодных развлечений, как я ее определил (вообще-то подобное для меня нехарактерно), но, видимо, я и тут совершенно попал впросак.
Букет роз вернулся в четверг, спустя три дня после скандала с «Горячими новостями», еще до того, как я собрался выезжать на работу. В нем я нашел записку: «Неплохо задумано, Кен, однако едва ли было хоть что-то, что нам стоит отметить. Как-нибудь встретимся еще. Э.».
«Стерва», — пробормотал я себе под нос, хотя и готов был признать, что она права. Я содрал с букета обертку и швырнул розы в Темзу. Шла приливная волна, и когда они поплыли вверх по течению реки, подгоняемые порывами крепкого северо-восточного ветра, мне подумалось, что если я вернусь вечером в подходящее, хотя, может, на самом деле вовсе в неподходящее время, то смогу наблюдать, как они проплывут мимо меня снова, только в противоположном направлении. А если задуматься, то соответствующее сочетание ветров и приливов способно заставить их плавать мимо моей «Красы Темпля» взад и вперед, и тогда я смогу наблюдать такое печальное зрелище, как разбросанные по волнам потрепанные алые бутоны, еще несколько дней, а то и недель.
Я содрогнулся, засунул скомканную обертку в мусорный бачок и направился к автостоянке, где меня жцал автомобиль, присланный за мной радиостанцией «В прямом эфире — столица!». Старушку Ленди еще ремонтировали; две новые шины на нее уже поставили — точнее, три, потому что запаску на задней дверце тоже проткнули, — но еще не заменили фары.
Телефон зазвонил, когда я шел по плавучей пристани, направляясь к автостоянке, — стоило лишь снять блокировку.
— Привет, Дебби, что-то ты сегодня рановато. Все нормально?
— Как только приедешь, зайди ко мне в кабинет, хорошо?
Я поднялся еще на пару ступенек.
— И у меня тоже все в порядке, Дебби, спасибо, что поинтересовалась.
— Сразу ко мне, о’кей?
— Ладно, о’кей, — проговорил я. И подумал: «Ого! В чем дело? Что там такое происходит?»
— До скорого, — И она повесила трубку.
Когда я уже почти подошел к поджидавшему у поребрика «лексусу», моя «моторола» опять завибрировала. Надо же, «лексус», а еще вчера был только «форд мондео». Вот что значит прославиться. Я помахал водителю, читавшему «Дейли телеграф».
— За Нотгом? — спросил я, раскрывая жужжащий телефон, в то время как шофер складывал газету. Я предпочел узнать, за кем он приехал, а то недавно залез в лимузин хозяина соседней баржи, приехавший, чтобы отвезти того в аэропорт Хитроу. — Вы от радиостанции «В прямом эфире — столица!»?
