К сожалению, умолчать о том, как меня забрали в полицию да еще показали по телевидению, было гораздо труднее. Я упомянула, что пыталась воспользоваться жлоньицем, чтобы испросить совета у Господа, а потом, когда жлоньиц не помог, для этой же цели прибегла к курению анаши. Аллан, как мне показалось, смутился и даже перестал писать.
– Так… – с трудом выдавил он. – Да, Поссилы сообщили нам про жлоньиц. Скажи, зачем?.. – У него дрогнул голос, а взгляд стрельнул мимо меня, в направлении двери.
Иоланда посмотрела через плечо, но тут же резко развернулась на стуле и кашлянула.
На пороге стоял мой дед; у него за спиной маячила Эрин. Сальвадор, как всегда, появился в белых одеждах. Обрамленное седыми волосами лицо налилось кровью.
– Дедушка… – проговорила я, поднимаясь с места.
Иоланда обернулась, но осталась сидеть. Дедушка широким шагом направился прямо ко мне. Он даже не ответил на Знамение. У него в руке было что-то маленькое и круглое. Наклонившись, он швырнул эту штуковину на стол, не глядя в мою сторону.
– Это что такое? – прошипел он.
Передо мной лежал черный бакелитовый кругляш.
– Крышка от баночки жлоньица, дедушка, – растерялась я. – Прости меня. Это – все, что удалось вырвать у полицейских. Я использовала самую малость…
Дед залепил мне пощечину, да так, что у меня клацнули зубы.
От ужаса я лишилась дара речи и только тупо смотрела на разъяренное багровое лицо. Как в тумане, я заметила, что бабушка сорвалась с места, стала бок о бок со мной и так и сыплет ругательствами, но мало-помалу взбешенное красное лицо заслонило собой все остальное; прочие фигуры потемнели, расплылись и улетучились, потом даже дедушкино лицо сделалось пепельно-серым, а все голоса слились в один сплошной рев водопада.
Чьи-то руки удержали меня за плечи; кто-то подставил мне стул. Я тряхнула головой: у меня было такое ощущение, будто все мы медленно плывем под водой.
– …по какому праву ты распускаешь руки?
– …моя, моя плоть и кровь!
– Сальвадор…
– Черт подери, мне она тоже родная кровь, и что из этого?
– Ты для нее – пустое место! Она не твоя, а наша! Твоим умишком не понять…
– Не хами! Совсем распоясался!
– Бабушка, если тебе…
– А ты не лезь в наши дела, мерзавка! Нет, вы только посмотрите, как она ее разодела, – ни дать ни взять, городская развратница!
– Сальвадор…
– Как ты сказал? О разврате вспомнил? Уж ты-то помалкивай, старый потаскун!
– Что-о-о?
– Бабушка, умоляю…
– Да как ты смеешь?..
– Хватит! Хватит-хватит-хватит! – не выдержала я, с трудом поднялась на ноги и вцепилась в край столешницы, чтобы не упасть.
Повернувшись к деду, я непроизвольно схватилась за щеку.
– За что? В чем моя вина?
– Ах ты, дрянь! – взревел Сальвадор. – Да я тебя… Он сделал шаг и замахнулся, но Эрин перехватила его руку, а Иоланда загородила меня собой.
– За что? – почти кричала я.
Сальвадор завыл, рванулся вперед и схватил со стола черную пробку.
– Вот что ты наделала, бесстыжая! – Он сунул пробку мне под нос, а потом швырнул на пол и пнул ногой: черный кружок пролетел мимо нас с Иоландой.
В дверях дед остановился и ткнул пальцем в нашу сторону.
– Тебе среди нас не место, – заявил он Иоланде.
– Ну и катитесь в задницу, – беззлобно фыркнула бабушка.
– А ты, – он указал на меня, – будь любезна одеться подобающим образом и подумать, как будешь на коленях вымаливать прощение, если сумеешь оправдаться после такого предательства!
Он вышел за порог. Я поймала на себе взгляд сестры Джесс, затаившейся в холле, но дверь тотчас же захлопнулась с такой силой, что со стен едва не обрушилась деревянная обшивка.
Со слезами на глазах я повернулась к Иоланде, потом к Эрин, потом к Аллану.
– Что же это такое? – Я старалась не всхлипывать, но из этого ничего не получалось.
Эрин со вздохом наклонилась, подняла пробку и сокрушенно покачала головой.
– Как ты могла, Исида? – спросила она.
– Что? – переспросила я. – Воспользоваться жлоньицем?
– Именно! – Теперь и у нее в глазах блеснули слезы.
– Не зря же он попал ко мне в руки! – воскликнула я. – Иначе зачем было класть баночку в походный мешок?
– Ох, Исида! – с укором протянул Аллан, опускаясь в кресло.
– Тебе был Глас Божий? – в некотором замешательстве спросила Эрин.
– Нет. Я сама так решила.
– С какой стати? – допытывалась Эрин.
– Мне показалось, это был единственно правильный шаг. Что еще ч могла…
– Не тебе решать!
– Интересное дело! У кого же мне было просить совета? У Зеба, что ли?
– Почему это у Зеба? – не поняла Эрин. – Нет, у дедушки, само собой!
– Каким же образом? – пронзительно выкрикнула я, не понимая, к чему она клонит.
– Эй, – вмешалась Иоланда, – по-моему, вы обе не того…
– Что значит «каким образом»? – взвизгнула Эрин. – Напрямую!
– Я же была в Лондоне; каким образом оттуда…
– В Лондоне? – переспросила Эрин. – Ты о чем?
– Объясняю, – размеренно произнесла я, чтобы не сорваться. – Именно в Лондоне я впервые вынула из мешка жлоньиц. Как же мне было?..
– А я тебя спрашиваю, как ты посмела сунуть его себе в мешок! Как у тебя не отсохла рука? Как ты могла совершить кражу?
– Это настоящее… – донесся до меня голос Аллана.
– Боже мой… – Иоланда покачала головой и села прямо на стол.
– Мне… – начала было я, и тут меня словно ударило. – Что? Совершить кражу? О чем ты говоришь?
– Исида, – воззвала Эрин, сдув со щеки седеющую каштановую прядь, которая осмелилась выбиться из кички. – Мы все хотим знать следующее. – Она покосилась на Аллана; тот утомленно кивнул. – Во-первых, зачем ты похитила жлоньиц?
Я не сводила с нее непонимающего взгляда; пол уходил у меня из-под ног; и общинная контора, и весь особняк, и сама Община вдруг накренились и заскрипели; у меня задрожали колени; пришлось еще раз опереться на стол. Бабушка Иоланда подхватила меня под руку.
– Ничего я не похищала.
Записка. Там же была записка. Была, да сплыла.
– Не прикасалась, – повторяла я, мотая головой, и чувствовала, как кровь отливает от лица под взглядами Эрин, потом Аллана и, наконец, Иоланды. – Мне его положили с собой в дорогу. Он был у меня в мешке. В дорожном мешке. Там его и нашла. Среди вещей. Нашла в мешке… Это правда…
