Через какое-то время мне наскучило прислушиваться, но главное – я прилагала все силы к тому, чтобы не чихнуть. Оттянув язык к гортани, я давила пальцем на нос, пока из глаз не брызнули слезы. Этот проверенный способ не подвел, но риск был немалый.
Всеми правдами и неправдами Жобелию уложили в постель; санитарка пожелала ей спокойной ночи, выключила свет и затворила за собой дверь. В потемках Жобелия продолжала сыпать проклятиями.
Теперь возникал щекотливый вопрос: каким образом сообщить о моем присутствии, но так, чтобы ее не хватил удар и чтобы она не начала во все горло звать на помощь?
Все сомнения разрешил мой собственный нос. Как я ни сдерживалась, зуд оказался сильнее меня.
Стиснув зубы и прижав язык к горлу, я содрогнулась.
Невзирая на все меры предосторожности, чих получился оглушительным.
Ругательства мгновенно прекратились.
Глава 24
В воздухе повисло взрывоопасное молчание. Потом Жобелия что-то буркнула.
– Бабушка Жобелия? – позвала я.
– Вот тебе и на, уже по ночам голоса слышу… – проворчала она. – Дожила…
– Бабушка, это я, Исида, твоя внучатая племянница.
– Видно, смерть моя пришла. Не иначе. Раз малышка Исида померещилась. Потом эта явится, а следом и он.
– Нет, бабушка, тебе не мерещится.
– Обмануть меня решили: говорят, мол, не мерещится. За что мне это?
– Бабушка…
– По голосу вроде Калли, а не Исида. Девчушка какая-то. А потом эти явятся: Аасни и белый. Интересно, что они скажут?
– Умоляю, бабушка Жобелия, поверь, это я. Исида. Лежу под пустой кроватью. Сейчас вылезу. Не пугайся.
– Как пить дать, она. Странное дело. Разве так смерть?..
Я медленно выбралась из-под кровати с другой стороны, чтобы не перепугать Жобелию своим внезапным появлением. Выпрямилась в полный рост. В темноте я различала только очертания громоздкой мебели и крупную фигуру двоюродной бабки на кровати.
– Бабуля, смотри сюда, – прошептала я.
Голова на подушке зашевелилась.
– Ox! – выдохнула Жобелия. – О-о-х! Вижу. Привидение!
Боже правый, у мисс Карлайл я уже побывала призраком Джонни, а тут – опять.
– Это не привидение, бабушка. Я – Исида. Пришла тебя навестить. Я не привидение.
– Ну и ну: привидение отпирается! Что-то еще будет?
– Бабушка! – в отчаянии заголосила я. – Ради всего святого, выслушай! Я не привидение.
– Ах, силы небесные, гневается. Вот беда.
– Бабушка, прошу тебя, не перебивай! – Я остановилась у нее в ногах. – Я – Исида, твоя внучатая племянница, приехала к тебе из Общины, что находится в имении Верхне-Пасхальное Закланье. Хочу с тобой пробеседовать. Я такой же человек, как ты, а вовсе не призрак.
Жобелия прикусила язык. Потом забормотала – вроде по-халмакистански. И наконец перешла на английский:
– Ты – не малышка Исида. Она совсем еще… девочка.
Час от часу не легче.
– Бабушка, мне девятнадцать лет. Когда мы с тобой в последний раз виделись, я действительно была маленькой девочкой. Но это в прошлом. Теперь я выросла.
– Не врешь?
– О чем ты?
– Ты – не привидение?
– Да нет же, конечно нет. Я не привидение. Я – настоящая. Хочу с тобой побеседовать, если ты не против. Извини, что пришлось затаиться под кроватью, но санитарка наотрез отказалась меня пропустить… Можно с тобой поговорить?
– Со мной поговорить?
– Очень прошу тебя. Можно?
– Х-м-м. – Она зашевелилась. – Возьми-ка меня за Руку.
Подойдя к изголовью, я присела на корточки и нащупала в темноте руку Жобелии. Маленькую и теплую. Кожа оказалась дряблой, очень мягкой, без изъянов.
– Ой, – зашептала она, – теплая!
– Вот видишь? Я не привидение.
– Да, вижу. Ты не привидение. Верно?
– Верно. Я – живая. Я – Исида.
– Малышка Исида.
– Уже не малышка. – Я медленно распрямилась, не отпуская ее руку, а потом снова опустилась на корточки.
– Ты правду говоришь?
– Конечно. Я – Исида Умм. Родилась двадцать девятого февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Моими родителями были Алиса Кристофьори и Кристофер Умм. Моего брата зовут Аллан. Ты, Жобелия Азис, приходишься мне двоюродной бабкой; у тебя была сестра Аасни, которая… – Я хотела сказать «погибла при пожаре вместе с моими родителями», но передумала и после недолгого колебания продолжила: – Которая приходилась мне бабкой по отцовской линии.
Жобелия не отвечала.
– Теперь веришь? – Я ласково сжала ее пальцы.
– Пожалуй, верю. А какими судьбами ты сюда попала? Тебя тоже отослали с глаз долой? Я-то думала, здесь одни старики.
– Можно и так сказать – отослали с глаз долой, только не сюда. Я приехала тебя навестить.
– Правда? Вот золотко. Мохаммед тоже приезжает, только нечасто. Пьет много. И девочки, кстати, навешают – Калли и Астар. Ну и эти, из Глазго. Только я их слова плохо разбираю – говорят по-старинному. Прошу их: не тараторьте, да куда там. Люди вообще других не слушают. О молодежи и говорить нечего.
– А я как раз люблю слушать, бабушка.
– В самом деле? Вот умница. Ты и ребеночком была – чистое золото: почти не плакала, это тебе известно?
– Мне говорили…
– А правда, что ты – Исида?
– Да, чистая правда, бабушка.
Она долго молчала.
– Жаль, что ты росла без моего пригляда, – выговорила она наконец без особых эмоций, разве что с оттенком удивления. Не знаю, что читалось у нее на лице.
– Я очень переживала, когда ты уехала, – сказала я. – Все переживали.
– Понимаю. Может, напрасно я это сделала. Удивительно, что мы с тобой вот так разговариваем. Как ты выглядишь? Дай-ка зажгу свет.
– А вдруг санитарка заметит?
– Ты права. Из-под двери видно.
– Что-нибудь придумаем. – Я погладила ее по руке.
Одежда Жобелии была аккуратно сложена на той самой кровати, под которой я пряталась. Отправив вещи на комод, я сгребла покрывало, скатала его валиком и положила вдоль порога.
– Сейчас, – засуетилась она и щелкнула выключателем.
Над кроватью вспыхнула узкая полоска света. Я с улыбкой выпрямилась в полный рост. Жобелия, заморгав, села в кровати. Нежно-голубая рубашка с желтыми цветочками подчеркивала ее одутловатость и неестественную бледность; от запомнившейся мне азиатской смуглости не осталось и следа. Курчавые волосы сильно отросли и сохранили жгуче-черный цвет, хотя кое-где поблескивали витые нити седины. Пошарив на ночном столике, она нашла очки, нацепила их на нос и принялась разглядывать меня в упор.
