Вскоре дверь будки распахнули снаружи. Совершенно мокрая блондинка в потемневшем от дождевой воды пальто яростно напустилась на Грэма:
— Ты что себе позволяешь, а? Я тут двадцать минут мокну, не видишь, что ли? Да он еще и монету не опустил!
Грэм молча повесил трубку и пошел на автобус. В отверстии телефона-автомата остался его десятипенсовик, а на телефонном справочнике — приготовленная стопка монет. Ему стало дурно.
Когда он позвонил на следующий день, Сэра извинилась; оказывается, она спряталась под одеяло, прихватив плеер, и на полную громкость включила свою любимую кассету Дэвида Боуи, чтобы заглушить гром. Он засмеялся, переполняемый нежностью.
Грэм миновал небольшое строение; во дворе с лотка продавали свежую выпечку. Пока он раздумывал, не купить ли себе чего-нибудь пожевать, лоток уже остался позади, а возвращаться было не с руки, хотя от запаха сдобы заурчало в животе. Прошло уже четыре часа с момента, как он перекусил все в том же кафе, где зимой расспрашивал Слейтера про Сэру.
Он перешел на другую сторону. Оставалось подняться в горку, а там уже будет Клермонт-Сквер, где за высокими деревьями прячутся высокие дома, некогда респектабельные, потом пришедшие в упадок, а ныне реставрируемые, взирающие сверху вниз на суматоху Пентоивилл-роуд. Грэм в очередной раз переложил пластиковую папку в другую руку. В папке лежали фафические портреты Сэры ффитч — его гордость. Рисунки были выполнены в экспериментальной, новой для него манере, которая, как он чувствовал, наконец-то стала ему по-настоящему удаваться. Возможно, говорить с уверенностью было бы преждевременно, но он считал, что в папке лежат его лучшие работы. Это согревало душу. Тоже, кстати, доброе предзнаменование— все одно к одному...
Как-то у них произошел разговор на двух уровнях — они переговаривались между мостовой и окном второго этажа; это было еще в апреле, когда он всего лишь во второй раз зашел за ней, чтобы отправиться на послеобеденную прогулку вдоль канала.
Стоило ему нажать на кнопку домофона, как Сэра подошла к окну, подняла раму и выглянула из-за темно-коричневой шторы:
— Привет!
Грэм остановился посреди проезжей части.
— Выйдешь гулять? — шутливо спросил он, подняв лицо к солнцу.
В этот миг рама скользнула вниз и прижала ее к наружному подоконнику. Сэра со смехом покрутила головой:
— Ай!
— Больно? — спросил он. Она попробовала высвободиться.
— Нет, нисколечко. — Сэра заерзала. Грэм приложил к глазам ладонь козырьком, чтобы не слепило солнце. — Сейчас попробую выбраться. Не хотелось бы тут застрять.
Грэм коротко посмеялся, но в глубине души встревожился. Вдруг он представил себе, как она выглядит сзади, облокотившаяся на кухонный подоконник; в голову полезли недостойные эротические мысли, и он огляделся по сторонам, опасаясь увидеть черный мотоцикл «БМВ», однако в пределах видимости его не обнаружил. Когда она приглашала его к себе, мотоцикла под окнами не оказывалось; ей было предпочтительнее, чтобы Грэм со Стоком держали дистанцию. Сэра захихикала.
— Вечно мне не везет, — сказала она, ставя локти на подоконник. На ней была просторная клетчатая рубашка, словно от маскарадного костюма лесоруба.
— Ты как, — повторил он, — гулять-то выйдешь?
— А куда пойдем? Ты меня уговори.
— Ну, не знаю. Вдоль канала больше неохота?
— Да как-то так... — Она поежилась, глядя мимо него и обводя взглядом горизонт. — Ага, придумала: к Почтовой башне.
Обернувшись, Грэм поглядел сперва на юг, потом на запад, хотя прекрасно знал, что с мостовой ничего не увидит.
— Не шутишь?
— Там есть вращающийся ресторан — могли бы зайти.
— Вроде, его закрыли, — вспомнил Грэм.
Она передернула плечами, вытянула вперед руки и прогнула спину.
— Неужели? Какая жалость.
— Так или иначе, это превосходит мои финансовые возможности, — засмеялся Грэм. — Если проголодаешься, куплю тебе гамбургер и чипсы. Годится?
— Пойдем сегодня в зоопарк, — потребовала Сэра, глядя на него сверху вниз.
— Там шимпанзе и аардварк. — Ему было приятно, что удалось ее рассмешить.
— Да, решено — в зоопарк, — подтвердила она из оконного проема.
— Серьезно? — Он слышал, что за билеты дерут несусветные деньги, но если ей хочется, он согласен.
— Не знаю. — Она снова повела плечами. — А почему бы и нет?
— По каналу как раз можно дойти до зоопарка. Хоть и далековато, но дорога хорошая. Через Кэмденский шлюз. — Он уже устал задирать голову.
Сэра ухватилась за край подоконника и попыталась поднять раму спиной. Застряла, а признаться не хочет, подумал Грэм. Самолюбие не позволяет. Гордая. Совсем как я. Может, раздобыть где-нибудь лестницу и заделаться спасателем? Ему самому стало смешно от этой мысли.
— А ты в курсе, что канал проходит точно под этим домом? — спросила Сэра.
— Впервые слышу. Это правда?
— Конечно. Прямо под нами, — кивнула она. — Я проверяла по карте. Поразительно, да?
— Должен быть и потайной ход.
— Можем прокопать. Туннель.
В ее голосе зазвучали хрипловатые нотки; Грэм хотел было посмеяться, но передумал: она и так раздражалась и переживала оттого, что застряла в окне и отвлекает его разговорами, пытаясь незаметно поднять застрявшую раму.
— У тебя какие-то трудности? — Он собрал в кулак все свое самообладание, чтобы сохранять серьезный вид.
— Что? — переспросила Сэра, но тут же ответила: — Нет-нет, с чего ты взял? — Она прокашлялась. — Что поделывал на досуге?
— Да ничего особенного, — с улыбкой ответил Грэм. — Ждал встречи с тобой.
Сэра состроила гримасу и издала подобие смешка. Он продолжал:
— Опять рисовал твои портреты.
— Получилось?
— Пока не так, как хотелось бы. Я их порву.
— Зачем?
— Тебя трудно рисовать. — Он посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости. — Если согласишься мне позировать, можно будет сделать хотя бы один приличный портрет.
— Ты хотел сказать «неприличный».
Грэм засмеялся:
— Это было бы совсем здорово! Но меня устроит, если ты просто посидишь неподвижно.
— Посмотрим. Может, когда-нибудь потом. Ну ладно. Хорошо. Обещаю.
— Ловлю на слове.
— Правильно делаешь.
— Так ты спускаешься или нет? — спросил он. Сэра застряла всерьез. Когда она отвернулась, Грэм заметил, как напряжены ее плечи и выгнута спина. До него донеслось что-то похожее на ругательство.
— Да, да, минутку. — Она снова смотрела на него. Грэм заметил, как Сэра отжалась от подоконника, не поднимая головы. Черные волосы прятали ее, словно чадра. Он решил перейти с мостовой на тротуар. Сэра закряхтела, рама скрипнула. Теперь на Грэма смотрело ее торжествующее лицо с широкой улыбкой. Оттолкнувшись от подоконника, она помахала и выпалила:
